Главная
Блоги
  Войти
Регистрация
     


Психология жизни

Последние 7, 30 поступлений.
Как полюбить себя и обрести успех в жизни
Вернись я все прощу
Переизбыток полезности
Как перестать есть на эмоциях?
Шесть причин слабости
Как увеличить пространство интерьера
Как создать мощный поток клиентов
 Дневник мудрых мыслей  Общество успешных  Страница исполнения желаний  Анекдоты без цензуры  Генератор Позитива
Партнеры проекта
 







Партнеры проекта
Психологическая литература > К югу от границы, на запад от солнца

К югу от границы, на запад от солнца

Автор:Харуки Мураками
Добавлено : 15.08.2007 12:38:00


Содержание
14         [версия для печати]

На ней было белое платье, а поверх него — свободный темно‑синий жакет. На воротнике брошка — маленькая серебряная рыбка. Платье самое простое, без украшений, но на Симамото оно смотрелось сногсшибательно. С тех пор как мы встречались в последний раз, она немного загорела.

— Я думал, мы больше не увидимся, — сказал я.

— Ты так каждый раз говоришь, когда меня видишь, — рассмеялась она, усаживаясь, как прежде, рядом со мной на табурет и кладя руки на стойку. — Но я же тебе записку оставила, что какое‑то время меня не будет.

Какое‑то время ‑ понятие относительное. Особенно для того, кто ждет, — заметил я.

— Но ведь бывает, по‑другому и не скажешь.

— «Бывает» — тоже довольно абстрактное словечко.

— Пожалуй, ты прав. — На лице Симамото появилась ее привычная улыбка, напомнившая легкий порыв ветерка, прилетевший откуда‑то. — Извини. Не хочу оправдываться, но я в самом деле ничего не могла сделать. Не было у меня других слов.

— Чего ж тут извиняться? Ведь я тебе говорил: это бар. Когда хочешь, тогда и приходишь. Я к этому привык. Не обращай внимания — это я так, про себя.

Симамото заказала бармену коктейль и пристально посмотрела на меня.

— Что это ты сегодня так оделся, по‑домашнему?

— Пошел утром в бассейн и не переоделся. Времени не хватило, — ответил я. — Но так тоже, по‑моему, неплохо. Я так больше на себя похож.

— И выглядишь моложе. Тридцать семь тебе никак не дашь.

, — И тебе.

— Но и двенадцать не дашь.

— Двенадцать не дашь, — повторил я за ней.

Бармен подал Симамото коктейль. Она сделала глоток и мягко прикрыла глаза, будто стараясь разобрать какие‑то едва слышные звуки. Я увидел у нее над веками все те же маленькие складочки.

— Знаешь, Хадзимэ, как я ваши коктейли вспоминала? Так хотелось! У тебя здесь они какие‑то особенные получаются.

— Ты куда‑то ездила? Далеко?

— Почему ты так подумал? — спросила Симамото.

— Ты так выглядишь... — сказал я. — За тобой будто шлейф тянется... Из долгих дальних странствий возвратясь...

Симамото подняла на меня взгляд и кивнула.

— Я долго... — начала было и осеклась, точно вспомнила что‑то. Казалось, она пытается подобрать слова и не находит их. Закусила губу и снова улыбнулась. — Все равно. Прости, пожалуйста. Надо было, конечно, как‑то дать о себе знать. Но мне хотелось, чтобы некоторые вещи оставались такими, какие есть. Замороженными в том же виде. Приду я сюда или не приду... Приду — значит, я здесь. Не приду — выходит, я где‑то в другом месте.

— И никогда посередине?

— Никогда, — заявила Симамото. — Потому что посередине ничего нет.

— А там, где посередине ничего нет, нет и самой середины, — объявил я.

— Совершенно верно.

— Иначе говоря, где нет собаки, не может быть и конуры?

— Точно, — сказала она и насмешливо взглянула на меня. — Должна сказать, у тебя оригинальное чувство юмора.

Музыканты заиграли «Несчастных влюбленных». Они часто исполняли эту вещь. Какое‑то время мы сидели, молча слушая музыку.

— Вопрос можно?

— Конечно, — сказал я.

— Какая у тебя связь с этой мелодией? — поинтересовалась Симамото. — Я заметила, когда ты здесь, они всегда ее играют. Обязательный номер программы?

— Я бы не сказал. Просто ребята хотят сделать мне приятное. Знают, что она мне нравится, вот и играют.

— Замечательная вещь.

— Очень красивая, — кивнул я. — И непростая. Я это понял, когда несколько раз ее послушал. Не каждый музыкант такое сыграет. «Несчастные влюбленные». Дюк Эллингтон и Билли Стрэйхорн. Старая уже. 1957 год, по‑моему.

— Интересно, а почему она так называется — «Несчастные влюбленные»?

— Ну, имеются в виду влюбленные, которые родились под несчастливой звездой. Не повезло людям, понимаешь? В английском языке специальное слово есть — «star‑crossed». Это о Ромео и Джульетте. Эллингтон и Стрэйхорн написали сюиту для шекспировского фестиваля в Онтарио, и «Влюбленные» — одна из ее частей. Первыми ее исполнили Джонни Ходжес — он на альт‑саксофоне был за Джульетту, а Пол Гонсалвес на тенор‑саксе за Ромео.

— Влюбленные, родившиеся под несчастливой звездой, — проговорила Симамото. — Будто про нас сказано.

— Мы с тобой что — влюбленные?

— А разве нет?

Я взглянул на нее. Она больше не улыбалась. Лишь в глазах будто бы мерцали еле заметные звездочки.

— Я ничего о тебе не знаю, — проговорил я. — Смотрю тебе в глаза и все думаю: «Абсолютно ничего». Разве что совсем немножко о том времени, когда тебе было двенадцать лет. Жила по соседству девчонка, учились в одном классе... Но это когда было? Двадцать пять лет назад. Все твист танцевали, на трамваях ездили. Ни кассетников, ни прокладок, ни «синкансэна», ни диетических продуктов. В общем, давно. Вот и все, что я о тебе знаю. Все остальное — тайна, покрытая мраком.

— Это у меня в глазах написано? Про тайну?

— Ничего у тебя не написано. Это у меня написано, а у тебя в глазах только отражается. Не волнуйся.

— Хадзимэ, — сказала Симамото. — Это, конечно, свинство, что я ничего тебе не рассказываю. Правда, свинство. Но это от меня не зависит. Не говори ничего больше.

— Ладно, не бери в голову. Это я так, про себя. Я ведь говорил уже.

Она поднесла руку к воротнику жакета и, поглаживая пальцами рыбку‑брошку, молча слушала джаз. Мелодия кончилась, она похлопала музыкантам и пригубила коктейль. Потом, глубоко вздохнув, обернулась ко мне.

— Да, полгода — это много. Зато теперь я, может быть, какое‑то время смогу сюда приходить.

— Волшебные слова, — сказал я.

— Волшебные слова? — переспросила Симамото.

Может быть, какое‑то время...

Она с улыбкой посмотрела на меня. Достала из сумочки сигареты, прикурила от зажигалки.

— Иногда я смотрю на тебя и думаю, что вижу далекую звезду, — продолжал я. — Она так ярко светит, но свет от нее идет десятки тысяч лет. Может статься, и звезды‑то уже нет. А он все равно как настоящий. Такой реальный... Реальнее ничего не бывает.

Симамото не отвечала.

— Вот ты пришла. Ты здесь. Или, по крайней мере, мне так кажется. Хотя, может, это и не ты, а всего‑навсего твоя тень. А ты на самом деле где‑нибудь в другом месте. А может, тебя уже нет. Может, ты исчезла давным‑давно. Я вообще перестаю что‑либо понимать. Протягиваю руку — хочу убедиться, что ты здесь, а ты опять прячешься за этими словечками — «может быть», «какое‑то время». Так и будет продолжаться?

— Боюсь, что да. Пока, — вымолвила Симамото.

— Своеобразный у тебя юмор, однако, — сказал я. И улыбнулся.

Она ответила своей улыбкой — словно после дождя тихо раздвинулись тучи и сквозь них пробился первый солнечный луч. Улыбка собрала в уголках ее глаз теплые маленькие морщинки, сулившие нечто необыкновенное.

— Хадзимэ, а я тебе подарок принесла.

С этими словами Симамото протянула мне большой конверт, обернутый в красивую бумагу и перевязанный красной ленточкой.

— Похоже на пластинку, — предположил я, взвешивая конверт в руке.

— Диск Ната Кинга Коула. Тот самый, который мы с тобой тогда слушали. Помнишь? Дарю.

— Спасибо. А ты как же? Память об отце все‑таки.

— Ничего. У меня другие пластинки остались. А эта — тебе.

Я рассматривал упакованную в бумагу пластинку с ленточкой; и шум голосов, и звучавшая в клубе музыка уплывали куда‑то далеко‑далеко, словно их уносило стремительным течением. Остались только мы вдвоем. Все остальное — иллюзия, зыбкие декорации из папье‑маше. Настоящими были только мы — я и Симамото.

— Послушай, давай поедем куда‑нибудь и послушаем вместе, — предложил я.

— Было бы здорово.

— У меня в Хаконэ дача. Там никто не живет, и стереосистема есть. Сейчас мы туда за полтора часа доберемся.

Симамото посмотрела на часы, перевела взгляд на меня.

— Ты прямо сейчас собрался ехать? — Да.

Она сощурилась, точно всматривалась куда‑то вдаль.

— Уже одиннадцатый час. До Хаконэ, потом обратно. Когда же мы вернемся? А как же ты?

— Никаких проблем. Ты как?

Еще раз убедившись который час, Симамото опустила веки и просидела так секунд десять. А когда открыла глаза, лицо ее было совсем другим — словно за эти мгновения она успела перенестись в неведомую даль и вернуться, оставив там что‑то.

— Хорошо. Едем.

Подозвав парня, который был в клубе за распорядителя, я сказал, что ухожу, и попросил его сделать, что положено, когда заведение закроется, — опечатать кассу, разобрать счета и положить выручку в банковскую ячейку, куда у нас был доступ и ночью. Проинструктировав его, сходил домой за «БМВ», который стоял в подземном гараже. Из ближайшего автомата позвонил жене и сообщил, что еду в Хаконэ.

— Прямо сейчас? — удивилась она. — В Хаконэ? В такое время?

— Мне обдумать кое‑что надо.

— Сегодня, выходит, уже не вернешься?

— Скорее всего, нет.

— Извини, Хадзимэ. Я долго думала и поняла, что глупость сделала. Ты был прав. Акции я продала, все. Приходи домой, хорошо?

— Юкико, я на тебя не сержусь. Совершенно. Забудь ты об этом. Просто я хочу подумать. Мне нужен всего один вечер.

Жена довольно долго молчала, пока наконец я не услышал:

— Хорошо. — Ее голос показался мне страшно усталым. — Поезжай. Только будь осторожен за рулем. Дождь идет.

— Буду.

— Знаешь, я что‑то запуталась, — говорила Юкико. — Я тебе мешаю?

— Совершенно не мешаешь, — отозвался я. — Ты тут ни при чем. Скорее, дело во мне. И не переживай, пожалуйста. Мне просто подумать хочется. Вот и все.

Я повесил трубку и поехал к бару. Похоже, все это время Юкико думала о нашем разговоре за обедом, прокручивала в голове, что нами было сказано. Я понял это по ее голосу — такому усталому и растерянному, — и на душе стало тошно. Дождь все лил, не переставая. Я открыл Симамото дверцу машины.

— Ты никому звонить не будешь? — спросил я.

Она молча покачала головой и, повернувшись к окну, прижалась лицом к стеклу, как тогда, когда мы возвращались из Ханэды.

Дорога до Хаконэ была свободна. В Ацуги мы съехали с «Томэя» [24]и по местному хайвею помчались в сторону Одавары. Стрелка спидометра колебалась между 130 и 140. Дождь временами превращался в настоящий ливень, но это была моя дорога — я ездил по ней множество раз и знал каждую извилину, каждый уклон и подъем. За всю дорогу мы едва обменялись несколькими фразами. Я тихо включил квартет Моцарта и сосредоточился на дороге. Симамото, не отрываясь, смотрела в окно, погруженная в свои мысли, и изредка поглядывала в мою сторону. Под ее взглядом у меня начинало першить в горле. Чтобы унять волнение, мне пришлось несколько раз сглотнуть слюну.

— Хадзимэ, — заговорила Симамото, когда мы проезжали Кодзу. — Что‑то ты не очень джаз слушаешь. Только у себя в клубе, да?

— Правда. Почти не слушаю. Классику предпочитаю.

— Что так?

— Потому, наверное, что джаза на работе хватает. Чего‑то другого хочется. Классики или рока... Но не джаза.

— А жена твоя что слушает?

— Ей как‑то музыка не очень. Что я слушаю — то и она. Даже не помню, чтобы она пластинки заводила. По‑моему, она и проигрывателем пользоваться не умеет.

Симамото протянула руку к коробке с кассетами и достала пару штук. На одной из них были детские песенки, которые мы распевали с дочками по дороге в детсад, — «Пес‑полицейский», «Тюльпан»... Она с удивлением, как на диковину, посмотрела на кассету с нарисованным на ней Снупи.

— Хадзимэ, — помолчав продолжала она, переведя взгляд на меня. — Вот ты рулишь, а я думаю: сейчас бы взять и крутануть руль в сторону. Мы тогда разобьемся, да?

— На скорости 130 — наверняка.

— Ты не хотел бы вот так умереть вместе?

— Не самый лучший вариант, — рассмеялся я. — И потом, мы еще пластинку не послушали. Мы же за этим едем, правильно?

— Ладно, не буду. Иногда лезет в голову всякая чушь.

Ночи в Хаконэ стояли прохладные, хотя было только начало октября. На даче я включил свет и зажег газовую печку в гостиной. Достал из шкафа бокалы и бутылку бренди. Скоро в комнате стало тепло, мы уселись вместе на диван, как когда‑то, и я поставил пластинку Ната Кинга Коула. Огонь из печки отражался в бокалах красноватыми отблесками. Симамото сидела, подобрав под себя ноги, одна рука лежала на спинке дивана, другая — на коленях. Все, как прежде. В школе она стеснялась показывать свои ноги, и эта привычка осталась до сих пор — даже после операции. Нат Кинг Коул пел «К югу от границы». Как давно я не слышал эту мелодию...

— В детстве, когда я ее слушал, мне страшно хотелось узнать, что же такое находится там, к югу от границы.

— Мне тоже, — сказала Симамото. — Знаешь, как меня разочаровало, когда я выросла и прочитала слова песни по‑английски. Оказалось, он просто о Мексике поет. А я думала, там что‑то такое...

— Какое?

Симамото провела рукой по волосам, собирая их на затылке.

— Не знаю. Что‑то очень красивое, большое, мягкое.

— Что‑то очень красивое, большое, мягкое, — повторил я. — Съедобное?

Она расхохоталась, блеснув белыми зубками:

— Вряд ли.

— Ну, а потрогать‑то можно хотя бы?

— Может быть.

— Опять может быть!

Что ж поделаешь, раз в мире так много неопределенности, — ответила Симамото.

Я протянул руку к спинке дивана и дотронулся до ее пальцев. Я так давно не прикасался к ней — с того самого дня, когда мы улетали в Ханэду из аэропорта Комацу. Ощутив мое прикосновение, она подняла на меня глаза и тут же опустила.

— К югу от границы, на запад от солнца, — проговорила Симамото.

— А на запад от солнца — там что?

— Есть места. Ты слыхал о такой болезни — сибирская горячка?

— Не приходилось.

— Я когда‑то о ней читала. Давно. Еще в школе, классе в восьмом‑девятом. Не помню только, что за книжка... В общем, ею болеют в Сибири крестьяне. Представь: вот ты крестьянин, живешь один‑одинешенек в этой дикой Сибири и каждый день на своем поле горбатишься. Вокруг — никого, насколько глаз хватает. Куда ни глянь, везде горизонт — на севере, на востоке, на юге, на западе. И больше ничего. Утром солнце на востоке взойдет — отправляешься в поле; подойдет к зениту — значит, перерыв, время обедать; сядет на западе — возвращаешься домой и спать ложишься.

— Да, не то что бар держать на Аояма.

— Да уж, — улыбнулась Симамото и чуть наклонила голову. — Совсем не то. И так каждый день, из года в год, из года в год.

— Но зимой в Сибири на полях не работают.

— Зимой, конечно, отдыхают, — согласилась она. — Зимой дома сидят, там тоже работы хватает. А приходит весна — опять в поле. Вот и представь, что ты такой крестьянин.

— Представил.

— И приходит день, и что‑то в тебе умирает.

— Умирает? Что ты имеешь в виду?

— Не знаю, — покачала головой Симамото. — Что‑то такое... Каждый день ты видишь, как на востоке поднимается солнце, как проходит свой путь по небу и уходит на западе за горизонт, и что‑то в тебе рвется. Умирает. Ты бросаешь плуг и тупо устремляешься на запад. На запад от солнца. Бредешь день за днем как одержимый — не ешь, не пьешь, пока не упадешь замертво. Это и есть сибирская горячка — hysteria siberiana.

Я вообразил лежащего на земле мертвого сибирского крестьянина и поинтересовался:

— Но что там, к западу от солнца? Симамото опять покачала головой.

— Я не знаю. Может, ничего. А может, и есть что‑то. Во всяком случае — не то, что к югу от границы.

Нат Кинг Коул запел «Вообрази», и Симамото, как раньше, стала тихонько напевать:

Пуритэн ню'а хапи бэн ню'а бру

Итизн бэри ха'то ду

— Знаешь, — заговорил я, — когда ты куда‑то пропала в последний раз, я столько о тебе думал. Почти полгода, каждый день, с утра до вечера. Пробовал заставить себя не думать, но ничего не вышло. И вот что я решил. Не хочу, чтобы ты опять уходила. Я не могу без тебя и не собираюсь снова тебя терять. Не хочу больше слышать: «какое‑то время», «может быть»... Ты говоришь: какое‑то время мы не сможем видеться, — и куда‑то исчезаешь. И никому не известно, когда же ты вернешься. Никаких гарантий. Ты вообще можешь не вернуться, и что? Дальше жить без тебя? Я не выдержу. Без тебя все теряет всякий смысл.

Симамото молча смотрела на меня с все той же легкой, спокойной улыбкой, на которую не могло повлиять ничто. Но понять, что творится в ее душе, было невозможно. Бог знает, что скрывалось за этой улыбкой. Перед ней я на какое‑то мгновение словно лишился способности чувствовать, лишился всех ощущений и эмоций. Перестал понимать, кто я такой и где я. И все‑таки слова, которые надо было сказать, нашлись:

— Я тебя люблю. Правда. Так у меня ни с кем не было. Это что‑то особенное, такого больше никогда не будет. Я уже столько раз тебя терял. Хватит. Я не должен был тебя отпускать. За эти месяцы я окончательно понял: я люблю тебя, не могу без тебя жить и не хочу, чтобы ты уходила.

Выслушав мою тираду, Симамото закрыла глаза. Наступила пауза. В печке горел огонь, Нат Кинг Коул пел свои старые песни. «Хорошо бы еще что‑то сказать», — подумал я, но больше в голову ничего не приходило.

— Выслушай меня, Хадзимэ, — наконец заговорила Симамото. — Внимательно выслушай — это очень важно. Я уже тебе как‑то говорила: серединка на половинку — такая жизнь не по мне. Ты можешь получить все или ничего. Вот главный принцип. Если же ты не против, чтобы все оставалось как есть, пусть остается. Сколько это продлится — не знаю; постараюсь, чтобы подольше. Когда я смогу, мы будем встречаться, но если нет — значит, нет. Я не буду являться по твоему зову, когда тебе захочется. Пойми. А если тебя это не устраивает и ты не хочешь, чтобы я опять ушла, бери меня всю, целиком, так сказать, со всем наследством. Но тогда и ты нужен мне весь, целиком. Понимаешь, что это значит?

— Понимаю, — сказал я.

— И все же хочешь, чтобы мы были вместе?

— Это уже решено. Я все время думал об этом, пока тебя не было. И решил.

— Погоди, а жена как же? Дочки? Ведь ты их любишь, они тебе очень дороги.

— Конечно, люблю. Очень. И забочусь о них. Ты права. И все‑таки чего‑то не хватает. Есть семья, работа. Все замечательно, грех жаловаться. Можно подумать, что я счастлив. Но чего‑то недостает. Я это понял год назад, когда снова тебя увидел. Что мне еще нужно в жизни? Откуда этот вечный голод и жажда, которые ни жена, ни дети утолить не способны. В целом мире только один человек может такое сделать. Ты. Только с тобой я могу насытить свой голод. Теперь я понял, какой голод, какую жажду терпел все эти годы. И обратно мне хода нет.

Симамото обвила меня руками и прильнула, положив голову на мое плечо. Она прижималась ко мне тепло и нежно.

— Я тоже тебя люблю, Хадзимэ. И всю жизнь только тебя любила. Ты не представляешь, как я люблю тебя. Я всегда о тебе думала — даже когда была с другим. Вот почему я не хотела, чтобы мы снова встретились. Чувствовала — не выдержу. Но не видеть тебя тоже было невозможно. Сначала мне просто хотелось тебя увидеть и все. Я думала этим ограничиться, но когда увидела, не могла не заговорить. — Ее голова по‑прежнему лежала у меня на плече. — Я мечтала, чтобы ты меня обнял, еще когда мне было двенадцать. А ты не знал?

— Не знал, — признался я.

— И как же я хотела сидеть так с тобой, обнявшись, без одежды. Тебе, наверное, такое и в голову не приходило?

Я крепче прижал ее к себе и поцеловал. Симамото закрыла глаза и замерла. Наши языки сплелись, я ощущал под ее грудью удары сердца — страстные и теплые. Зажмурившись, представил, как в ее жилах бьется алая кровь. Гладил ее мягкие волосы, вдыхая их аромат, а она требовательно водила руками по моей спине. Пластинка кончилась, проигрыватель отключился и рычаг звукоснимателя автоматически вернулся на место. И снова лишь шум дождя наполнял комнату. Симамото открыла глаза и прошептала:

— Мы все правильно делаем, Хадзимэ? Я действительно тебе нужна? Ты в самом деле собираешься из‑за меня все бросить?

— Да, я так решил, — кивнул я.

— Но если бы мы не встретились, ты жил бы спокойно — никаких хлопот, никаких сомнений. Разве нет?

— Может, и так. Но мы встретились, и обратного пути уже нет. Помнишь, ты как‑то сказала: что было, того не вернешь. Только вперед. Что будет — то будет. Главное, что мы вместе. Вдвоем начнем все заново.

— Сними одежду, я хочу на тебя посмотреть, — попросила она.

— Ты что, хочешь, чтобы я разделся?

— Угу. Сними с себя все. А я посмотрю. Ты не против?

— Нет, почему же. Если ты так хочешь... — Я начал раздеваться перед печкой — снял куртку, тенниску, джинсы, майку, трусы. Она попросила меня встать голышом на колени. От охватившего меня возбуждения я весь напрягся, отвердел и в смущении стоял перед ней. Чуть отстранившись, Симамото рассматривала меня, а сама даже жакета не сняла.

— Чудно как‑то, — рассмеялся я. — Что это я один разделся?

— Какой ты красивый, Хадзимэ, — проговорила она, подвинулась ближе, нежно сжала в пальцах мой пенис и прильнула к моим губам. Положив руки мне на грудь, долго ласкала языком соски, поглаживала волосы на лобке. Прижавшись ухом к пупку, взяла мошонку в рот. Зацеловала всего — с головы до пят. Казалось, она нянчится не со мной, а с самим временем — гладит его, ласкает, облизывает.

— Ты разденешься? — спросил я ее.

— Потом. Я хочу на тебя наглядеться, трогать, ласкать вволю. Ведь стоит мне сейчас раздеться — ты сразу на меня набросишься. Даже если буду отбиваться, все равно не отстанешь.

— Это точно.

— А я так не хочу. Не надо торопиться. Мы так долго шли к этому. Мне хочется сначала хорошенько рассмотреть твое тело, потрогать его руками, прикоснуться губами, языком. Медленно‑медленно. Иначе я не смогу дальше. Ты, наверное, думаешь, что я чудачка, но мне это нужно, пойми. Молчи и не возражай.

— Да я совсем не против. Делай, как тебе нравится. Просто ты так меня разглядываешь...

— Но ведь ты мой?

— Конечно, твой.

— Значит, стесняться нечего.

— Нечего. Наверное, я еще не привык.

— Потерпи немного. Я так долго об этом мечтала, — говорила Симамото.

— Мечтала посмотреть на меня? Посмотреть, пощупать, а самой сидеть застегнутой на все пуговицы?

— Именно. Ведь я столько лет мечтала увидеть, какой ты. Рисовала в голове твое тело без одежды. Представляла, какой он у тебя большой и твердый.

— Почему ты об этом думала?

— Почему? — удивилась Симамото. — Ты спрашиваешь «почему»? Я же люблю тебя. Женщина воображает любимого мужчину голым. Что тут плохого? А ты разве об мне так не думал?

— Думал.

— Меня представлял, наверное, когда мастурбировал?

— Было дело. В школе, — сказал я и тут же спохватился. — Хотя нет, что я говорю? Совсем недавно.

— И я так делала. Представляла, какое у тебя тело под одеждой. У женщин тоже такое бывает.

Я снова прижал ее к себе, медленно поцеловал и почувствовал, как во рту движется ее язык.

— Люблю, — выдохнул я.

— Я тоже, Хадзимэ. Только тебя и никого больше. Можно еще посмотреть на тебя?

— Конечно.

Симамото легонько сжала в ладони мои органы.

— Какая прелесть... Так бы и съела.

— С чем же я тогда останусь?

— Но мне хочется! — Она долго не выпускала мою мошонку, как бы прикидывая, сколько она может весить. Медленно и очень аккуратно взяла губами мой детородный орган и посмотрела мне в глаза.

— Можно я сначала буду делать так, как хочу? Разрешаешь?

— Я все тебе разрешаю. Только не ешь, пожалей меня.

— Ты не смотри на то, что я делаю. И не говори ничего, а то я стесняюсь.

— Хорошо, — обещал я.

Я так и стоял на коленях; Симамото обняла меня левой рукой за талию, а свободной рукой, не снимая платья, стянула с себя чулки и трусы и принялась губами и языком облизывать мою плоть. Не выпуская ее изо рта, медленными движениями стала водить рукой у себя под юбкой.

Я молчал. А что, собственно, говорить, если человеку так нравится. При виде того, как работают ее губы и язык, как плавно ходит рука под юбкой, мне вдруг вспомнилась та Симамото, которую я видел на парковке у боулинга. Застывшая, белая словно полотно, и я по‑прежнему ясно представлял затаившуюся в глубине ее глаз непроглядную пустоту — такую же ледяную, как скрытая под землей вечная мерзлота. Вспомнилась тишина, глубокая настолько, что в ней без следа тонут любые звуки. И вымерзший, наполненный этой гулкой тишиной воздух.

Тогда впервые в жизни я оказался с глазу на глаз со смертью. Терять близких, видеть, как у тебя на глазах умирает человек, мне до сих пор не приходилось, и я не представлял, что такое смерть. В тот день она предстала передо мной во всем своем омерзении, распростерлась в каких‑то сантиметрах от моего лица. «Вот она, смерть!» — подумал я и услышал: «Погоди, когда‑нибудь наступит и твой черед». В конце концов, каждому из нас предстоит в одиночестве пройти свой путь к этим бездонным глубинам и погрузиться в источник мрака и пустоты, где никогда не прозвучит ни единый отклик. Столкнувшись лицом к лицу с этой бездонной черной дырой, я испытал парализующий дыхание ужас.

Заглядывая в леденящую душу темную бездну, я громко звал ее: «Симамото‑сан! Симамото‑сан!», но голос растворялся в нескончаемом ничто. Глаза ее никак не реагировали на мои призывы. Симамото дышала все так же, чуть заметно, и это размеренное, легкое, как дуновение ветерка, дыхание убеждало меня: она еще здесь, на нашем свете. Хотя, судя по глазам, смерть одолевала ее.

Я вглядывался в затопивший глаза Симамото мрак, звал ее и не мог избавиться от чувства, что все глубже проваливаюсь в бездну. Она засасывала меня как вакуум, и силу ее я помню до сих пор. Она по‑прежнему хочет достать меня.

Я крепко зажмурился, прогоняя кошмар из головы.

Протянув руку, я погладил ее волосы, коснулся ушей, положил руку на лоб. Тело Симамото было теплым и мягким. Она отдавалась своему занятию с таким увлечением, что, казалось, собиралась высосать из меня саму жизнь. Ее рука двигалась под юбкой между ног, не переставая, будто общаясь с кем‑то на особом языке. Наконец Симамото приняла в рот запас моей мужской энергии — все, до последней капли. Рука замерла, глаза закрылись.

— Извини, — послышался ее голос.

— За что же? — удивился я.

— Мне так этого хотелось. Умираю от стыда, но без этого я бы все равно не успокоилась. Это что‑то вроде обряда для нас двоих. Понимаешь?

Я привлек Симамото к себе и легонько прижался щекой к ее теплой щеке. Приподняв волосы, поцеловал в ухо, заглянул в глаза и увидел там свое отражение. В открывшейся передо мной бездонной глубине бил родник и мерцало слабое сияние. «Огонек жизни, — подумал я. — Сейчас горит, а ведь когда‑нибудь и он погаснет». Симамото улыбнулась, и в уголках глаз, как обычно, залегли крошечные морщинки. Я поцеловал их.

— А теперь можешь меня раздеть, — сказала Симамото. — И делай, что хочешь. Теперь твоя очередь.

— Может, у меня воображения не хватает, но я предпочитаю традиционный способ. Ты как?

— Чудесно. И обычный подойдет.

Я снял с нее платье, лифчик, уложил на постель и осыпал поцелуями. Изучил каждый изгиб ее тела, ощупал и поцеловал каждый сантиметр, убеждая себя в том, что вижу, запоминая. Это заняло немало времени. Много лет прошло до этого дня, и я, как и Симамото, не хотел спешить. Я сдерживал себя, пока не пришел конец терпению, — и тогда медленно вошел в нее.

Мы любили друг друга снова и снова — то нежно, то с неистовой страстью — до самого утра и заснули, когда уже начало светать. В один момент, когда наши тела снова слились в единое целое, Симамото вдруг неистово зарыдала и, как одержимая, заколотила кулаками по моим плечам и спине. Я крепко прижал ее к себе. Мне показалось: не удержи я ее, и она разлетится на куски. Я долго гладил ее по спине, стараясь успокоить. Целовал шею, разбирал пальцами спутавшиеся волосы. Со мной была уже не та невозмутимая и сдержанная Симамото, которую я знал прежде. Стывшая все эти годы в тайниках ее души мерзлота начала понемногу таять и подниматься к поверхности. Я уловил ее дыхание, издали ощутил ее приближение. Дрожь замершей в моих руках Симамото передавалась мне, а вместе с ней приходило чувство, что она сама становится моей, и мы никогда больше не расстанемся.

— Я хочу все знать о тебе, — говорил я. — Какая у тебя жизнь была до сих пор, где сейчас живешь, чем занимаешься. Замужем ты или нет. Все — от и до. И больше никаких секретов.

— Завтра, — отвечала она. — Наступит завтра, и я все расскажу. А пока ни о чем не спрашивай. Сегодня ты ничего не знаешь. Если я все расскажу, обратного пути для тебя уже не будет.

— Я и не собираюсь возвращаться обратно. И кто знает, а вдруг завтра вообще не наступит. И я никогда не узнаю, что ты от меня скрываешь.

— Лучше бы завтра и вправду не приходило. Ты бы так ничего и не узнал.

Я хотел возразить, но она не дала мне сказать, закрыв рот поцелуем.

— Вот бы это «завтра» лысые орлы склевали. Подойдет им такая пища, как думаешь? — спросила Симамото.

— В самый раз. Вообще‑то они искусством питаются, но «завтра» тоже подойдет.

— А грифы жрут...

— ...мертвечину, трупы человеческие, — сказал я. — Совсем другие птицы.

— А орлы, значит, едят искусство и «завтра»?

— Вот‑вот.

— Меню что надо!

— А на десерт закусывают книжным каталогом «Вышли в свет».

— И тем не менее — до завтра, — улыбнулась Симамото.

* * *

Завтра все‑таки наступило. Проснувшись, я обнаружил, что рядом никого нет. Дождь кончился, и в окно спальни прозрачным ярким потоком вливалось утреннее солнце. Часы показывали начало десятого. Симамото в постели не оказалось; на лежавшей рядом подушке осталась небольшая вмятина от ее головы. Я встал с кровати и вышел в гостиную. Заглянул в кухню, в детскую, в ванную, но нигде не нашел ее. Вместе с ней исчезла одежда и туфли, оставленные в прихожей. Я сделал глубокий вдох, чтобы вернуть себя к реальности, однако реальность оказалась непривычной и странной — не такой, как я думал. И совершенно меня не устраивала.

Одевшись, я вышел на улицу. «БМВ» стоял на месте — там, где я оставил его ночью. А вдруг Симамото проснулась раньше и решила прогуляться? Я обошел вокруг дома, потом сел в машину и поехал по окрестностям. Добрался даже до соседнего городка Мияносита — безрезультатно. Вернулся на дачу — по‑прежнему никого. Обшарил весь дом, надеясь отыскать какую‑нибудь записку, но так ничего и не нашел. Ничего, напоминающего о том, что еще совсем недавно она была здесь.

Без Симамото в доме стало ужасно пусто и душно. Воздух наполнился шершавыми пылинками, от которых першило в горле. Я вспомнил о подарке — пластинке Ната Кинга Коула. Ее тоже нигде не оказалось. Похоже, она унесла ее с собой.

Симамото опять исчезла, на этот раз даже не оставив мне надежд, что может быть через какое‑то время мы встретимся снова.
обращений к странице:9469

всего : 16
cтраницы : 1 | 2 | 3 | 4 | 5 | 6 | 7 | 8 | 9 | 10 | 11 | 12 | 13 | 14 | 15 | 16 | Следующая »

Партнеры проекта
Другие сейчас читают это:
Партнеры проекта
Это интересно
Партнеры проекта
 
 
ГРЕХИ и СОЖАЛЕНИЯ ЕСТЬ МЕЧТА? ЦЕЛЬ? Я БЛАГОДАРЮ ДНЕВНИК МУДРОСТИ
  • Не горожусь тем, что я такая лицемерка. Хожу в школу, всем улыбаюсь и говорю какие они хорошие, а на самом деле ненавижу их всех до одного! Что учителей, что о...
  • завидую всем,кто чего-то добился и как-то реализовался.называю людей дураками и везунчиками,хотя понимаю,что они много работают и получают то,чего хотят,а я сиж...
  • Я хочу покончить с жизнью... и я это сделаю
  • Ya ochen xochu viiti zamuj za bogatogo oligarxa I jit s nim dolgo I shastlivo!!! Da budet tak!!! Amen!!!
  • хочу взаимной и искреной любви
  • A rllonig stone is worth two in the bush, thanks to this article.
  • Я благодарю Господа Бога, Пресвятую Богородицу, всех Святых, АНГЕЛОВ-ХРАНИТЕЛЕЙ за сына, за то, что он приехал , всё благополучно. Спасибо, Господи, за всё. Спа...
  • Вселенная я благодарна тебе за то что, у меня уже сегодня сейчас есть деньги полностью расчитаться с Лешей Ковалевым за офис, я смогла забрать всю свою мебель и...
  • Я благодарю Господа Бога за всё,чем он меня облагодетельствовал в ответ на мои молитвы! Спасибо большое и Ангелам нашим-хранителям.
  • Лидерству нельзя научить, ему можно только следовать! ...
  • Существует Она, которую я называю Прекрасная Женщина.
    Ее главный талант- способность любить.Она страдает, умирает от любви, чтобы воскреснуть и начать все в......

  • You"ve gotten one of the better webpages.|...
  • КНИГИ НА ФОРУМЕ АНЕКДОТЫ ТРЕНИНГИ
  • Как дважды два Основы пикапа...
  • Слова...
  • Посланник...
  • Неудачник...
  • Практика магов...
  • 09.09.2021 23:32:36 Кто кончил в меня вчера?...
  • 09.09.2021 22:57:46 как бросить пить пиво после работы?...
  • 03.09.2021 15:11:17 Как похудеть на 5-12 кг за месяц...
  • FraGGod: Прикинь, мне мыло от премьер-министра UK пришло
    Ti: Что, предлагает увеличить?
    читать все анекдоты
    Партнеры проекта
    Подписка
     Дневник мудрых мыслей  Общество успешных  Страница исполнения желаний  Анекдоты без цензуры  Генератор Позитива
    PSYLIVE - Психология жизни 2001 — 2017 © Все права защищены.
    Воспроизведение, распространение в интернете и иное использование информации опубликованной в сети PSYLIVE допускается только с указанием гиперссылки (hyperlink) на PSYLIVE.RU.
    Использование материалов в не сетевых СМИ (бумажные издания, радио, тв), только по письменному разрешению редакции.
    Связь с редакцией | Реклама на проекте | Программирование сайта | RSS экспорт
    ONLINE: Техническая поддержка и реклама: ICQ 363302 Техническая поддержка 363302 , SKYPE: exteramedia, email: psyliveru@yandex.ru, VK: psylive_ru .
    Рейтинг@Mail.ru Яндекс.Метрика