Бойцовский Клуб

Мой начальник отпустил меня домой переодеть брюки, на которых он
заметил пятна засохшей крови. Я не возражал.
Дыра в моей щеке все никак не заживает. Я иду на работу, а мои подбитые
глаза похожи на черные бублики, посередине которых что-то вроде двух
узеньких сфинктеров - через них-то я и смотрю на мир. До сегодняшнего дня
меня расстраивало, что никто не заметил, как я превратился в полностью
погруженного в медитацию учителя ДЗЕН. Я принадлежу к школе ФАКС. Я пишу эти
маленькие стишки, которые называются ХАЙКУ и посылаю их всем по ФАКСУ. Когда
я прохожу через холл нашей конторы, и ВСЕ с нескрываемой враждебностью
смотрят на меня, я испытываю полный ДЗЕН.
Пчелы и трутни
Улей вольны оставить.
Матка - рабыня.
Раздай все твое имение и машину твою, и поселись в арендованном доме, в
заваленной токсичными отходами части города и слушай, как по ночам Тайлер и
Марла в соседней комнате называют друг друга подтиркой для жопы.
Получи, ты, подтирка для жопы!
Я сказал тебе, делай, ты, подтирка для жопы!
Заткни пасть! Остынь, крошка!
В сравнении с этим я выгляжу как маленький спокойный центр вселенной.
И вот я, с подбитыми глазами и с засохшей коркой крови на брюках,
захожу в контору и говорю всем ПРИВЕТ. ПРИВЕТ! Посмотрите на меня, ПРИВЕТ! Я
- полный ДЗЕН. Это - КРОВЬ. Это - НИЧТО. Привет. Ничто не имеет значения, и
чувствовать себя ПРОСВЕТЛЕННЫМ - это так КЛЕВО.
Вздох.
Взгляд.
Там за окном. Птица.
Начальник спрашивает, моя ли это кровь.
Птица летит по ветру. Я сочиняю в уме крошку-хайку.
Лишившись гнезда,
Птица весь мир обретет.
Жить ради жизни.
Я проверяю на пальцах: пять слогов, семь, снова пять.
Ах, кровь, моя ли?
Ага, отвечаю я. Отчасти.
Ответ неправильный.

Какая, в конце концов, разница. У меня две пары черных брюк, шесть
белых рубашек и шесть смен нижнего белья. Необходимый минимум. Я хожу в
бойцовский клуб. Чего тут необычного.
- Отправляйся домой, - говорит начальник. - Переоденься.
Я начал задумываться над тем, не являются ли Тайлер и Марла на самом
деле одним и тем же лицом. Если не считать того, что они трахаются каждую
ночь в комнате Тайлера.
Трахаются.
Трахаются.
Трахаются.
Тайлер и Марла никогда не находятся в одной и той же комнате. Я никогда
не видел их вместе.
Ну и что, вы никогда не видели вместе меня и За За Габор, но это ведь
не означает, что мы - одно и то же лицо. Просто Тайлер никогда не выходит из
комнаты, когда у него в гостях Марла.
Чтобы я мог постирать брюки, Тайлер должен научить меня варить мыло.
Тайлер где-то наверху, а на кухне пахнет гвоздикой и паленым волосом. Марла
сидит за кухонным столом, прижигает длинной ароматизированной сигаретой себе
запястье и называет себя подтиркой для зада.
- Я принимаю свое болезненное гнойное состояние как данность, - говорит
Марла, обращаясь к огоньку сигареты.
Марла вкручивает сигарету в белую мякоть своей руки:
- Гори, ведьма, гори!
Тайлер наверху, у меня в комнате, скалится в мое зеркало, изучая свои
зубы. Он говорит мне, что устроился на временную работу официантом на
банкетах.
- В отеле "Прессман", если есть свободное время по вечерам, - говорит
Тайлер. - Такая работа способствует развитию чувства классовой ненависти.
Ладно, говорю я, мне плевать.
- Бабочку выдает администрация, - добавляет Тайлер. - От тебя
потребуются только черные брюки и белая рубашка.
Мыло, Тайлер, говорю я. Нам нужно мыло. Я должен постирать брюки.
Я держу ногу Тайлера, пока он делает двести приседаний на одной ноге.
- Чтобы сделать мыло нам потребуется высококачественный жир, - говорит
Тайлер.
Тайлер - кладезь ценной информации.
За исключением того времени, когда они трахаются, Марла и Тайлер
никогда не находятся в одной комнате вместе. Когда Тайлер со мной, Марла
избегает его. Мне это знакомо. Точно так же вели себя друг с другом мои
родители перед тем, как мой отец собрался открыть филиал семьи в другом
городе.
Мой отец всегда говорил:
- Женись, прежде чем секс тебе надоест, иначе вообще никогда не
женишься.
Моя мать всегда говорила:
- Никогда не покупай вещей с пластмассовой молнией.
За всю свою жизнь мои родители ни разу не сказали чего-то такого, что
хочется вышить шелком на своей подушке.
Тайлер сделал сто девяносто восемь приседаний. Сто девяносто девять.
Двести.
На нем тренировочные шорты и что-то вроде халата для ванной из рифленой
резины.
- Сделай так, чтобы Марла свалила из дома, - говорит Тайлер. - Пошли ее
в магазин за банкой щелочи. Только пусть купит щелочь в хлопьях. Ни в коем
случае не кристаллическую. В общем, как-нибудь избавься от нее.
Мне шесть лет и я работаю курьером: доставляю сообщения от отца матери
и наоборот. Мои родители не разговаривают друг с другом. Я ненавидел это,
когда мне было шесть лет. Я ненавижу это и сейчас.
Тайлер начинает делать "ножницы", а я спускаюсь вниз, говорю Марле про
щелочь в хлопьях и даю ей десять долларов и проездной на автобус. Марла
по-прежнему сидит за столом и курит сигарету, которая пахнет гвоздикой. Я
вынимаю сигарету у нее из пальцев. Нежно и спокойно. Затем посудной тряпкой
я стираю ржавые пятна на руке Марлы там, где пузыри от ожогов начали
кровоточить. Затем я вдеваю поочередно ее ступни в туфли на высоком каблуке.
Марла смотрит, как я изображаю принца из "Золушки", и говорит:
- Я решилась зайти. Думала, дома никого нет, а дверь у тебя все равно
не запирается.
Я молчу в ответ.
- Знаешь, - говорит Марла, - презерватив - это хрустальный башмачок
нашего поколения. Надеваешь его при встрече с незнакомцем, танцуешь до утра,
а затем выбрасываешь в мусор. В смысле, презерватив, а не незнакомца.
Я не разговариваю с Марлой. Она может чесать языком в группах поддержки
и с Тайлером, но со мной подружиться ей не удастся.
- Я прождала тебя здесь все утро.
Пепел ли ветер
Принес или снежинки -
Камню нет дела.
Марла встает из-за кухонного стола. На ней голубое платье с короткими
рукавами из какого-то блестящего материала. Марла задирает подол, так что я
вижу швы на изнанке платья. На Марле нет нижнего белья. Она подмигивает мне.
- Я хотела показать тебе мое новое платье, - говорит Марла. - Это
свадебное платье ручной работы. Тебе нравится? Я купила его у старьевщика за
один доллар. Представляешь, кто-то сидел и делал все эти крошечные стежки,
чтобы сшить это дрянное, дурацкое платье, - говорит Марла.
Подол платья с одной стороны длиннее, чем с другой, а пояс сполз Марле
на самые бедра.
Прежде чем уйти в магазин, Марла поднимает еще раз подол кончиками
пальцев и кружится вокруг меня и кухонного стола, виляя голыми ягодицами.
Она никак не может понять, говорит Марла, почему это люди с такой легкостью
выбрасывают то, от чего они были буквально без ума ночь назад.
Рождественская елка, к примеру. Миг назад она была в центре всеобщего
внимания. И вот, вместе с сотнями таких же елок, лежит никому не нужная в
кювете вдоль шоссе, блестя фольгой, золотой и серебряной. Смотришь на эти
елки и думаешь то ли о жертвах дорожно-транспортного происшествия, то ли о
жертвах сексуального маньяка, который бросает их связанными черной изолентой
и с нижним бельем, вывернутым наизнанку.
Как я хочу, чтобы она, наконец, свалила.
- Я была в Центре бродячих животных и подумала об этом, - говорит
Марла. - Там все эти звери, все эти песики и кошечки, которых хозяева
любили, а потом выбросили на улицу, из кожи вон лезут, чтобы ты обратил на
них внимание, потому что через три дня им впрыснут смертельную дозу
фенобарбитала натрия, а затем сожгут в крематории для домашних животных.
Такой вот Освенцим для некогда любимых. И даже если кто-то любит тебя до
такой степени, что однажды спас тебе жизнь, то тебя, как минимум, уж точно
стерилизуют.
Марла смотрит на меня так, словно это я ее трахаю:
- Но ведь последнее слово всегда остается за тобой?
Марла идет к двери, напевая тему из этого дурацкого "Списка Шиндлера".
Я провожаю ее взглядом.
После ухода Марлы на две секунды воцаряется молчание.
Я оборачиваюсь. У меня за спиной стоит Тайлер.
Тайлер спрашивает:
- Ну что, избавился от нее?
Он всегда появляется беззвучно, этот Тайлер.
- Для начала, - Тайлер распахивает холодильник и начинает рыться в нем,
- для начала надо вытопить сало.
По поводу начальника Тайлер говорит мне, что если и вправду не хочу
читать депеши от него, то мне достаточно пойти в почтовое отделение,
заполнить заявление о смене адреса и пусть все его цидульки отправляются
прямиком в какую-нибудь богом забытую дыру в Северной Дакоте.
Тайлер извлекает из морозильника пластиковые пакеты с чем-то белым и
замороженным и складывает их в мойку. Я же тем временем ставлю котел на
плиту и наполняю его водой. Мало воды нальешь, и вытапливаемый из сала жир
сразу потемнеет.
- В этом жире содержится очень много солей, так что чем больше воды,
тем лучше, - говорит Тайлер.
Кладем сало в воду и доводим воду до кипения.
Тайлер выдавливает в воду белую гущу из каждого мешка, а пустые мешки
складывает в контейнер для мусора.
И говорит:
- Шевели мозгами. Вспомни всю эту чушь, которой тебя учили в
бойскаутах. Вспомни курс химии для старших классов.
Трудно представить себе, что Тайлер когда-то был бойскаутом.
А вот еще что я могу сделать, по словам Тайлера. Могу поехать к дому
начальника и подключиться через шланг к патрубку системы водоснабжения его
дома. Взять ручной насос и вкачать в систему некоторое количество
промышленного красителя. Красного, зеленого, голубого - неважно. А потом
посмотреть, как мой начальник будет выглядеть на следующий день. А еще можно
сесть в кустах и при помощи того же насоса поднять давление в системе до
семи атмосфер. Когда кто-нибудь пойдет в туалет и сольет воду, бачок
взорвется. При десяти атмосферах, если кто-нибудь откроет душ, с душа сорвет
насадку, и она полетит вниз со скоростью пушечного ядра.
Тайлер хочет поддержать меня морально. Но, если честно, я люблю моего
начальника. Я же теперь просветленный. Почти как Будда. Паук в центре
хризантемы. Алмазная сутра и космическая мантра. Хари Рама, ясное дело.
Кришна, Кришна. Одним словом, Просветленный.
- Оттого, что ты засунул в жопу перо, - говорит Тайлер, - ты еще не
стал павлином.
Сало топится, и жир всплывает на поверхность воды.
Ах так, говорю я, значит, это я воткнул в жопу перо?
Словно оттого, что у Тайлера все руки покрыты сигаретными ожогами, душа
его продвинулась на высший уровень. Мистер и миссис Подтирки Для Жопы. Я
придаю своему лицу невозмутимое выражение и превращаюсь в одну из тех
индийских коров, которых время от времени приходится отстреливать работникам
аэропортов.
Уменьшить огонь на плите.
Я перемешиваю кипящую воду.
Все больше и больше жира всплывает на поверхность воды, пока не
образуется толстый слой перламутрового цвета. Сними слой жира большой
ложкой.
Итак, спрашиваю, что там Марла?
Тайлер говорит:
- Она, по крайней мере, хочет дойти до точки. Я перемешиваю кипящую
воду. Снимать жир надо до тех пор, пока он не вытопится весь. Только жир,
вытопленный подобным образом, обладает хорошим качеством. Только такой жир
нам и нужен.
Тайлер говорит, что я не хочу дойти до точки. А если не дойти до точки,
то нечего и надеяться на спасение, Иисус пошел на распятие. Дело не просто в
том, чтобы отказаться от денег, собственности и положения в обществе. Такой
пикник может себе позволить каждый. Дело в том, что от самосовершенствования
я должен перейти к саморазрушению. Надо начинать рисковать.
Это, в конце концов, не научный семинар.
- Если струсишь, не дойдя до точки, - говорит Тайлер, - у тебя ничего
не выйдет.
Воскрешение возможно только после полного саморазрушения.
- Только потеряв все, - говорит Тайлер, - мы приобретаем свободу.
Интересно, есть такая вещь, как преждевременное просветление?
- Мешать-то не забывай, - говорит Тайлер.
После того, как весь жир вытопился, слить кипяток. Вымыть котел и
наполнить его свежей водой.
Я спрашиваю Тайлера, неужели мне еще так далеко до точки?
- Ты даже и представить не можешь себе, говорит Тайлер, - как далеко.
Повтори процесс со снятым жиром. Растопи его в водяной бане и снимай
верхний слой.
- В сале, которое мы используем, очень много солей, - говорит Тайлер, -
а если солей слишком много, то мыло не затвердеет.
Растапливай и снимай.
Марла возвращается.
В тот же момент, как Марла открывает раздвижную дверь, Тайлер исчезает.
Он пропадает так стремительно, словно кинулся из комнаты наутек.
Может, пошел наверх, а может - в подвал спустился.
Подлый трус.
Марла возвращается, неся в руках пластмассовую канистру со щелочью в
хлопьях.
- У них там, в магазине, была туалетная бумага, изготовленная на сто
процентов из переработанной туалетной бумаги, - говорит Марла. - Ну и
работенка, наверное, перерабатывать туалетную бумагу.
Я беру канистру и, не сказав ни слова, ставлю ее на стол.
- Могу я сегодня остаться на ночь? - спрашивает Марла.
Я считаю в уме слоги: пять, семь и снова пять.
Улыбка змеи,
Тигра приветливый взгляд:
Ложь - источник зла.
Марла говорит:
- Что это ты такое варишь?
Я - Точка Кипения Джо.
Вали отсюда, просто вали и не задавай вопросов. Что тебе, мало того
времени, которое ты у меня уже отняла?
Марла хватает меня за рукав и задерживается на секунду, чтобы
поцеловать меня в щеку.
- Позвони мне, - просит она, - Пожалуйста, позвони, нам надо с тобой
поговорить.
Я повторяю: да, да, да, да, да.
Как только Марла выходит из дома, Тайлер возвращается.
Словно по волшебству. Мои родители в совершенстве владели этим
волшебством. Они упражнялись в нем пять долгих лет.
Я вытапливаю жир, а Тайлер тем временем освобождает место в
холодильнике. Клубы пара заполняют все вокруг, и вода капает с потолка
кухни. На задней стенке холодильника горит сорокаваттная лампочка. Свет ее с
трудом пробивается через ряды пустых бутылок из-под кетчупа и банок с
маринадом. Но и этого мне хватает, чтобы отчетливо рассмотреть профиль
Тайлера.
Вытапливай и снимай слой. Вытапливай и снимай слой. Сливай жир в пустые
картонки из-под молока со срезанным верхом.
Пододвинув стул к открытому холодильнику, Тайлер следит за тем, как
застывает жир.
Я становлюсь на колени перед Тайлером рядом с холодильником, и Тайлер
показывает мне линии у меня на ладонях. Линия жизни. Линия любви. Бугры
Венеры, бугры Марса. Вокруг нас - холодный туман, наши лица освещены тусклым
светом.
- Окажи мне еще одну услугу, - просит Тайлер.
Ты имеешь в виду Марлу, не так ли?
- Не смей мне даже говорить о ней. И не смей говорить с ней обо мне у
меня за спиной. Обещаешь? - настаивает Тайлер.
Обещаю.
- Если ты упомянешь меня при ней, то больше никогда меня не увидишь.
Обещаю.
Обещаешь?
Обещаю.
Тайлер говорит:
- Запомни, ты пообещал мне это трижды.
Слой какой-то густой и прозрачной жидкости собирается на поверхности
жира в холодильнике.
Жир, говорю я, разделяется.
- Все правильно, - замечает Тайлер. - Это глицерин. При производстве
мыла его смешивают с твердым жиром. А мы его снимем.
Тайлер облизывает губы и кладет мою руку ладонью вниз к себе на колено,
покрытое полой его халата из рифленой резины.
- Если смешать глицерин с азотной кислотой. получится нитроглицерин, -
говорит Тайлер.
Я делаю глубокий вздох и повторяю слово "нитроглицерин".
Тайлер еще раз облизывает губы и влажным ртом прикладывается к тыльной
стороне моей ладони.
- Если смешать нитроглицерин с натриевой селитрой и опилками, то
получится динамит, - говорит Тайлер.
След его поцелуя влажно блестит на моей белой руке.
Динамит, повторяю я, и присаживаюсь на корточки.
Тайлер откручивает крышку на канистре со щелочью.
- Им можно взрывать мосты, - добавляет Тайлер.
- Если смешать нитроглицерин с парафином и дополнительным количеством
азотной кислоты, то получится пластит, - говорит Тайлер. - Им можно взорвать
даже небоскреб.
Тайлер наклоняет канистру со щелочью над влажным следом поцелуя на моей
руке.
- Это химический ожог, - объясняет Тайлер. - Это больнее, чем все, что
ты знал до сих пор. Больнее, чем тысяча сигарет одновременно.
Поцелуй блестит на моей руке.
- Шрам останется навсегда, - предупреждает Тайлер.
- Если у тебя будет достаточно мыла, ты сможешь взорвать весь земной
шар, - говорит Тайлер. - А теперь помни, что ты мне обещал.
И Тайлер высыпает щелочь из канистры.