Главная
Блоги
  Войти
Регистрация
 
Психологическая литература > Удушие

Удушие

Глава 36         [версия для печати]

Так что суббота означает визит к моей маме.

В холле Сент-Энтони обращаюсь к девушке за конторкой, сообщаю ей, что я Виктор Манчини, и пришёл проведать свою маму, Иду Манчини.

Говорю:

– Если только, ну, если она не умерла.

Девушка с конторки дарит мне такой взгляд, когда подгибают подбородок и смотрят на человека, которого очень и очень жаль. Возьмите склоните голову настолько, чтобы глазам пришлось смотреть на человека снизу вверх. Таким вот, повинующимся взглядом. Поднимите брови повыше к линии волос. Это взгляд безграничной скорби. Соберите губы в хмурую гримасу, и вы поймёте совершенно точно, каким образом смотрит на меня девушка с конторки.

И она говорит:

– Естественно ваша мать по-прежнему с нами.

А я отвечаю:

– Не поймите меня неправильно, но мне где-то как-то мечталось, чтобы её не было.

Её лицо на секунду забывает, как ей жаль, и губы её подтягиваются, обнажая зубы. Способ заставить большинство женщин прервать зрительный контакт – нужно провести языком по губам. Те, кто не отвернутся, на полном серьёзе – это в яблочко.

Успокойтесь, говорит она мне. Миссис Манчини по-прежнему на первом этаже.

Правильно – мисс Манчини, сообщаю ей. Моя мама не была замужем, если не считать меня, с той дикой эдиповской точки зрения.

Спрашиваю, здесь ли Пэйж Маршалл.

– Конечно здесь, – отвечает девушка с конторки, теперь уже немного отвернув от меня лицо, глядя на меня уголком глаза. Взгляд недоверия.

За бронированными дверями все сумасшедшие старые Ирмы и Лаверны, Виолетты и Оливии берутся за свою медленную миграцию на костылях и инвалидках, приближаясь ко мне. Все хронические раздевалки. Все сданные на свалку бабули и хомячихи с набитыми жеваной жратвой карманами, и те, кто забывают как глотать, с лёгкими, забитыми едой и питьём.

Все они мне улыбаются. Все сияют. У каждого на руке пластиковый браслет, который держит двери закрытыми, но всё равно все выглядят лучше, чем я себя чувствую.

В зале запах роз, лимонов и хвои. Шумный мирок молит о внимании из телевизора. Разбросанные головоломки-“паззлы”. Никто ещё не перевёл мою маму на третий этаж, на этаж смерти, и в её комнате в твидовом кресле сидит Пэйж Маршалл, читая планшетку в очках, и, когда видит меня, замечает:

– Посмотри на себя, – говорит. – Похоже, трубка для питания пригодилась бы не только твоей матери.

Говорю, мол, я получил её сообщение.

Моя мама на месте. Она тут же, в постели. Она просто спит – и всё, живот её – просто вздутый холмик под одеялами. Кости – это единственное, что осталось у неё внутри рук и ног. Голова её тонет в подушке, глаза зажмурены. Желваки её на миг набухают, когда сжимаются зубы, и она собирает в комок всё лицо, чтобы сглотнуть.

Её глаза распахиваются, и она тянет ко мне свои серо-зелёные пальцы, диковатым подводным образом, медленным плавательным гребком, дрожащим, словно от зайчиков света на дне бассейна, когда ты маленький и ночуешь в каком-нибудь мотеле, который подальше от какого-нибудь шоссе. Пластиковый браслет свисает с её запястья, и она зовёт:

– Фред.

Она снова глотает, – всё лицо у неё собирается в пучок от усилия, – и повторяет:

– Фред Гастингс.

Глаза её перекатываются на бок, и она улыбается Пэйж.

– Тэмми, – говорит. – Фред и Тэмми Гастингсы.

Её старый адвокат-поверенный со своей женой.

Все мои записки по Фреду Гастингсу остались дома. “Форд” я вожу, или “Додж” – не припомню. И сколько у меня должно быть детей. И в какой цвет мы наконец покрасили столовую. Не помню ни одной подробности про жизнь, которой я должен жить.

Пэйж по-прежнему сидит в кресле, а я подхожу ближе и кладу руку на её плечо в белом халате, и спрашиваю:

– Как вы себя чувствуете, миссис Манчини?

Её жуткая серо-зелёная рука поднимается повыше и качается туда-сюда, – универсальный знак языка жестов для “так себе”. Она улыбается и говорит с закрытыми глазами:

– Надеялась, что ты окажешься Виктор.

Пэйж стряхивает с плеча мою руку.

А я замечаю:

– Мне казалось, я вам нравился больше.

Говорю:

– Виктор никому особо не нравится.

Моя мать тянет пальцы в сторону Пэйж и спрашивает:

– Ты его любишь?

Пэйж смотрит на меня.

– Да Фреда же, – поясняет мама. – Ты его любишь?

Пэйж берётся быстро выщёлкивать и отщёлкивать свою авторучку. Не глядя на меня, уткнувшись в планшетку в своих объятиях, отвечает:

– Люблю.

А моя мама улыбается. И, вытягивая пальцы в мою сторону, спрашивает:

– А ты её – любишь?

Может быть, как дикобраз свою вонючую палку, если такое можно назвать любовью.

Может быть, как дельфин любит гладкие стены своего бассейна.

И я отвечаю:

– Вроде бы.

Мама боком опускает подбородок на шею, таращится на меня и говорит:

– Фред.

А я отвечаю:

– Ну ладно – да, – говорю. – Я люблю её.

Она возвращает серо-зелёные пальцы обратно, покоиться на её вздувшемся животе, и произносит:

– Вам двоим так везёт, – закрывает глаза и продолжает. – У Виктора не очень получается любить людей.

Говорит:

– Чего я больше всего боюсь – что когда меня не станет, в целом свете не останется никого, кто любил бы Виктора.

Все эти чёртовы старики. Эти человеческие развалины.

Любовь говно. И чувства говно. Я скала. И урод. Я наплевательский мудак – и горжусь этим.

Как бы НЕ поступил Иисус?

Если всё придёт к выбору между тем, чтобы оказаться нелюбимым, и тем, чтобы стать ранимым, чувствительным и чувственным – тогда можете оставить вашу любовь себе.

Считается ли то, что я сказал насчёт любви к Пэйж враньём или признанием – не знаю. Но это была уловка. Просто чтобы свалить в кучу ещё больше всякого девчачьего говна. У людей нет души, и я абсолютно совершенно на полном серьёзе не собираюсь, блядь, плакать.

А глаза моей мамы по-прежнему закрыты, а грудь её наполняется и опустошается длинными, глубокими циклами.

Вдох. Выдох. Представьте, что большой вес давит на ваше тело, погружая вашу голову и руки глубже и глубже.

И она уже спит.

Пэйж встаёт с кресла и кивает головой в сторону двери, и я следую за ней в коридор.

Она осматривается и предлагает:

– Не хочешь пройтись в часовню?

Да как-то не в настроении.

– Поговорить, – поясняет.

Говорю – “ладно”. Иду с ней, добавляю:

– Спасибо за поддержку. В смысле, что соврала.

А Пэйж отзывается:

– Кто сказал, что я врала?

Тогда что, получается, она меня любит? Это невозможно.

– Ну, – говорит она. – Может, приврала чуточку. Ты мне нравишься. Местами.

Вдох. Потом выдох.

В часовне Пэйж прикрывает за нами дверь и предлагает:

– Попробуй, – берёт меня за руку и держит у своего плоского живота. – Я измерила температуру. Моё время уже прошло.

Со всем грузом, который уже набивается в моих кишках над кое-чем, отвечаю ей:

– Ну да? – говорю. – Знаешь, а я тебя мог бы заделать в этом плане.

Всё Таня со своими резиновыми жопными игрушками.

Пэйж оборачивается и медленно удаляется от меня прочь, и сообщает, всё ещё не оборачиваясь:

– Не знаю, как с тобой всё это обсуждать.

Солнце падает сквозь окно с витражами, сквозь цельную стену сотен оттенков золотого. Крест из светлого дерева. Условности. Алтарь и перила причастия, всё на месте. Пэйж отправляется присесть на одну из лавок, – на церковную скамью, – и вздыхает. Одной рукой прихватывает верхушку планшетки, а другой поднимает несколько прицепленных на неё листочков, обнажая под ними что-то красное.

Дневник моей мамы.

Она вручает дневник мне и рассказывает:

– Можешь сам проверить факты. Вообще говоря, я даже советую тебе так поступить. Если это послужит твоему душевному покою.

Я беру тетрадку, а внутри по-прежнему бред. Ну допустим, итальянский бред.

А Пэйж продолжает:

– Единственный положительный момент – нет абсолютной уверенности в том, что генетический материал, который они использовали, был от действительной исторической личности.

Всё остальное подтверждается, говорит она. Даты, клиники, специалисты. Даже люди из церкви, с которыми она общалась, настаивали, что украденный материал, та ткань, которую культивировала клиника, был единственной достоверной крайней плотью. Она сказала – в Риме это разворошило громадное политическое осиное гнездо.

– Единственный другой положительный момент, – сообщает она. – Я никому не рассказывала, кто ты такой.

“Господи Иисусе” – говорю.

– Нет, я имею в виду – кем ты стал, – поясняет она.

А я говорю:

– Да нет же, я просто выругался.

Чувствую себя так, словно только что мне вернули плохие результаты по биопсии. Спрашиваю:

– Так что оно всё должно значить?

Пэйж пожимает плечами.

– Когда думаешь об этом – ничего, – отвечает она. Кивает на дневник в моих руках и продолжает. – Если не хочешь разрушить себе жизнь – советую тебе сжечь его.

Спрашиваю – как оно повлияет на нас, на меня с ней.

– Мы не должны больше видеться, – отвечает она. – Если ты об этом.

Спрашиваю – она же не верит в этот отстой, а?

А Пэйж говорит:

– Я видела тебя с местными пациентами, и то, как все они обретают покой, как с тобой поговорят, – склоняется сидя, поставив локти на колени и уперев в ладони подбородок, и продолжает. – Просто не могу принять вероятность, что твоя мать права. Не могли же все в Италии, с кем я говорила, оказаться не в своём уме. В смысле, а что если ты и правда прекрасный неземной Божий сын?

Благословенное и безукоризненное олицетворение Господа во плоти.

Желчь взбирается с места моей блокады, и в моём рту привкус кислоты.

“Токсикоз беременных” – неподходящий термин, но это первое, что приходит на ум.

– Так ты хочешь сказать, что спишь только с простыми смертными? – спрашиваю.

А Пэйж, склонившись вперёд, дарит мне взгляд жалости, точно такой же, какой отлично получается у девушки с конторки, подогнув подбородок и приподняв брови к линии волос, – и она говорит:

– Прости, что влезла. Обещаю – не расскажу ни одной живой душе.

А моя мама?

Пэйж вздыхает и пожимает плечами:

– Тут всё просто. Она не в своём уме. Ей никто не поверит.

Да нет, я имел в виду – она скоро умрёт?

– Наверное, – отвечает Пэйж. – Если не случится чудо.
обращений к странице:7010

всего : 49
cтраницы : [1-30] ... 31 | 32 | 33 | 34 | 35 | 36 | 37 | 38 | 39 | 40 | 41 | 42 | 43 | 44 | 45 | 46 | 47 | 48 | 49 | Следующая » ...

PSYLIVE - Психология жизни 2001 — 2017 © Все права защищены.
Воспроизведение, распространение в интернете и иное использование информации опубликованной в сети PSYLIVE допускается только с указанием гиперссылки (hyperlink) на PSYLIVE.RU.
Использование материалов в не сетевых СМИ (бумажные издания, радио, тв), только по письменному разрешению редакции.
Связь с редакцией | Реклама на проекте | Программирование сайта | RSS экспорт
ONLINE: Техническая поддержка и реклама: ICQ 363302 Техническая поддержка 363302 , SKYPE: exteramedia, email: psyliveru@yandex.ru, VK: psylive_ru .
Рейтинг@Mail.ru Яндекс.Метрика