Возвратившись домой, я заглянул в почтовый ящик и вместе с вечерними газетами вытащил три конверта. В одном оказалось извещение из банка - столько-то денег оставалось у меня на счету; в другом - приглашение на заведомо скучную вечеринку; в третьем - рекламный листок из Центра подержанных автомобилей. "Замените ваше авто на машину классом повыше - и увидите: жизнь станет светлее!" - уверяла реклама. Спасибо, ребята. Только вас мне и не хватало... Все три послания я сложил вместе, разорвал пополам и выкинул в мусорную корзину.
Затем достал из холодильника бутылку с соком, налил в стакан, сел на стул в кухне и выпил весь сок до дна. На столе лежала записка от моей ушастой подруги. "Пошла есть. Приду в 9:30". Электронные часы на том же столе показывали 9:30. Я, не отрываясь, продолжал смотреть на часы; вскоре под моим взглядом нолик превратился в единицу, а потом и в двойку.
Наглядевшись на часы, я встал, разделся, залез под душ и вымыл голову. В ванной я нашел четыре разных шампуня и три освежителя для волос. Стоит ей только пойти в магазин - и она вечно накупит всякой мелочи впрок. Как ни зайдешь в ванную - постоянно обнаруживаешь: чего-нибудь стало больше. Вот и теперь, если посчитать: четыре разных крема для бритья, пять тюбиков зубной пасты... Построить все в ряд - выйдет до жути длиннющая вереница! Я выбрался из ванной, облачился в легкие шорты и футболку с короткими рукавами. Ощущение, будто весь мир разваливается на части, исчезло, и настроение было самое бодрое.
Она пришла в 10:20 - с пакетами из супермаркета в обеих руках. Почему-то ей нравится ходить в супермаркет именно по ночам. В пакетах оказались: три хозяйственные щетки, пачка скрепок и шесть банок хорошо охлажденного пива в одной упаковке. Мне опять выпадало пить пиво.
- Разговор был насчет овец, - сообщил я.
- Ну, а я что тебе говорила? - пожала плечами она.
Она достала из холодильника сосиски, поджарила на сковороде - и мы стали их уплетать. Я съел три, она две. Зябкий ночной ветер просачивался в кухню через неплотно закрытое окно.
Я рассказал ей про то, что случилось в конторе, рассказал про автомобиль, про усадьбу, про странного секретаря, про гематому, про коренастую овцу со звездой на спине. Рассказ вышел очень длинным - когда я закончил, на часах было ровно 11.
- Вот такие дела, - подытожил я.
Я замолчал - но на ее лице не было ни удивления, ни озабоченности. Все время, пока я говорил, она чистила уши, а несколько раз даже весьма откровенно зевнула.
- И когда мы выезжаем? - спросила она.
- "Выезжаем"?...
- Ну, надо же ехать искать эту твою овцу!
Собираясь открыть еще одно пиво, я уже просунул палец в колечко на крышке - да так и застыл, уставившись на нее.
- Лично я никуда ехать не собираюсь, - сказал я.
- Но если не ехать - будут неприятности, так?
- Да не будет никаких неприятностей! Из фирмы я уже давно хотел уходить. Кто бы ни ставил мне палки в колеса - такую работу, чтобы на хлеб хватало, я себе всегда найду. Не убьют же они меня, в самом деле!
Она достала из упаковки палочку со свежим тампоном и повертела ее в пальцах.
- А ты попробуй мыслить неодномерно. Все, что от тебя требуется - это найти одну-единственную овцу, так? Но это же интересно!
- Да в жизни мне ее не найти! Хоккайдо - гигантский остров, гораздо больше, чем ты думаешь; и по всей этой громадине бродят туда-сюда десятки тысяч овец! Как тут найти одну, которую нужно? Это же просто физически невозможно - будь у нее хоть вся спина в звездочку!
- Пять тысяч, - вдруг сказала она.
- Чего пять тысяч? - не понял я.
- Овец на Хоккайдо. В 47-м году было аж двести семьдесят тысяч, а сегодня осталось всего пять тысяч.
- Да откуда ты это знаешь?!
- Сегодня утром, когда ты ушел, сходила в библиотеку и проверила.
Я глубоко вздохнул.
- Я смотрю, тебе все на свете известно!...
- Глупости. Того, что мне не известно, на свете гораздо больше.
- Хм-м, - сказал я, открыл-таки пиво и разлил по стаканам - полбанки ей, полбанки себе.
- Как бы там ни было, на Хоккайдо сейчас - всего пять тысяч овец. Согласно государственной статистике. Ну, полегчало?
- Нисколечко! - сказал я. - Пять тысяч или двести семьдесят тысяч - это все равно ничего не меняет. Главная-то проблема - как найти ту овцу, которую нужно, на таких просторах. Где лучше искать, с чего начинать - даже подсказки нет никакой!...
- Как это - нет подсказки? Во-первых, есть фотография. Во-вторых - этот твой друг, который письма прислал. Или то, или другое наверняка наведет на след!
- Ни то, ни другое нам практически ничего не дает. Пейзаж на снимке избитый, похожих мест - тысячи; а что касается Крысы, то на последнем его письме даже штемпеля не разобрать...
Она допила пиво. Я допил пиво.
- Ты что, не любишь овец? - спросила она.
- Я ОЧЕНЬ ЛЮБЛЮ ОВЕЦ, - сказал я.
В голове опять начиналась какая-то каша.
- Но ехать я никуда не еду, и это - вопрос решенный, - сказал я. Я очень хотел, чтобы мои слова прозвучали весомо и убедительно для меня самого. Но не получилось.
- Кофе будешь?
- Давай, - сказал я.
Она убрала со стола пустые банки, включила чайник. Пока вода закипала, она слушала в соседней комнате магнитофон. Джонни Риверз выдал одну за другой без паузы "Midnight Special" и "Roll Over Beethoven"; затем - "Secret Agent Man". Вскипел чайник - и, разливая кипяток по чашкам, она подпевала уже вслед за "Johnny B. Goode". Я все это время читал газету. Трогательная сценка у семейного очага. Если бы не проблема с проклятой овцой - пожалуй, я был бы счастлив.
Какое-то время - пока магнитофон, доиграв кассету, не отключился с легким щелчком, - мы молча пили кофе и грызли тоненькие бисквиты. Я продолжал читать газету. Прочел ее до конца - и начал сначала. Где-то свергались правительства, умирали киноактеры, кошки показывали чудеса акробатики. Ничего из вереницы событий в мире не имело ни малейшего отношения ко мне... Джонни Риверз все играл свой бесконечный старенький рок-н-ролл. Когда пленка закончилась, я сложил газету и посмотрел на подругу.
- Я и сам пока не пойму. С одной стороны - конечно: чем сидеть и ничего не делать - лучше поехать да поискать. Чем бы эти поиски ни увенчались. Но, с другой стороны, мне совершенно не нравится, когда кто-то приказывает мне, что делать, запугивает меня и всячески мной помыкает!
- Ну, знаешь! В большей или меньшей степени - все люди на свете живут под чьими-то приказами, запугиваниями и помыканиями. Может быть, вообще, искать какие-то более высокие отношения - занятие безнадежное...
- Может быть, - сказал я после небольшой паузы.
Она чистила свои чудесные уши. Их тугие, упругие мочки то выглядывали, то вновь исчезали под волосами.
- На Хоккайдо сейчас - просто сказка! Туристов мало, погода прекрасная, а уж овцы-то - все до одной на пастбищах, как на ладони. Отличный сезон!
- Да, пожалуй...
- А вот если бы ты, - начала она и проглотила последний ломтик бисквита, - если бы ты еще и меня взял с собой - то уж я бы тебе пригодилась!
- Да тебе-то что далась эта овца?!
- Но мне же тоже хочется на нее посмотреть!
- Послушай. Может случиться так, что из-за этой милой овечки мне просто-напросто переломят хребет. И ты тоже будешь втянута в кавардак!...
- Ну и что? Твой кавардак - это и мой кавардак, - она слегка улыбнулась. - Ты мне ужасно нравишься.
- Спасибо, - сказал я.
- И только-то?
Я сложил все газеты в кипу и отодвинул на край стола. Табачный дым понемногу вытягивался в окно.
- Честно говоря, не нравится мне вся эта история, - помолчав, сказал я. - Ей-богу, тут неувязка какая-то.
- В чем именно?
- Не "в чем", а "с чем", - уточнил я. - В целом, казалось бы, весь рассказ про овцу - колоссальный бред; его просто нельзя воспринимать всерьез. Но что поразительно - так это мелкие подробности и детали. Мало того, что все мелочи звучат до жути отчетливо и достоверно - так они еще и логически согласуются друг с другом!
Ни слова не отвечая, она забавлялась с резинкой для волос, перекатывая ее туда-сюда по столу.
- И потом - допустим даже, найду я эту овцу; и что дальше? Ведь если она и впрямь такая особенная, как говорит этот тип - я же из проблем до конца жизни не выберусь!
- Но твой друг уже и так в этих проблемах по самые уши, разве нет? Иначе с чего бы он стал специально посылать тебе фотографию?
С этим я уже спорить не мог. Я выкладывал перед ней козыри - она била их один за другим. Словно видела все мои карты насквозь.
- М-да... Похоже, и правда придется ехать, - сказал я обреченно.
Она улыбнулась:
- Я уверена, так будет лучше и для тебя самого. И овцу ты найдешь, и вообще все будет прекрасно!
Она дочистила уши, завернула тампоны в бумажную салфетку и выкинула в мусор. Затем взяла резинку и, подобрав назад волосы, открыла уши. Мне вдруг почудилось, будто всю квартиру резко проветрили.
- Пойдем-ка в постель, - сказала она.
обращений к странице:8836