Бойцовский Клуб

Мой начальник стоит слишком близко от моего стола, тонкие губы
расползлись в ехидной улыбочке, ширинка на уровне моего локтя. Я отрываю
глаза от стола, от письма с оповещением об отзыве изделия. Все эти письма
всегда начинаются одинаково:
- Составлено в соответствии с требованиями, изложенными в Национальных
нормативах безопасности автомобильного транспорта. Мы установили наличие
дефекта...
На этой неделе я применил к очередному случаю обычную формулу, и на сей
раз А умножить на В умножить на С оказалось больше, чем стоимость отзыва
изделия на доработку.
На этой неделе речь идет всего-навсего о пластиковом зажиме, который
удерживает резиновую полоску на дворнике. Бросовая деталька. Дефект касается
лишь двухсот автомобилей. Затраты на доработку близки к нулю.
На прошлой неделе я имел дело с более типичным случаем. На прошлой
неделе речь шла о коже, обработанной веществом с установленными
тератогенными свойствами, синтетическим нирретолом или чем-то в этом роде,
которое полностью запрещено, но, тем не менее, все еще применяется для
выделки кож кое-где в Третьем Мире. Сильная штука, способна вызвать уродства
плода при одном только соприкосновении беременной женщины со следами
реагента. Но на прошлой неделе поводов звонить в Департамент транспорта не
было. Никто и не собирался отзывать изделие.
Стоимость новой обивки, умноженная на стоимость работ, умноженную на
организационные расходы, составила бы больше, чем доход нашей компании за
первый квартал. Даже если кто-нибудь обнаружит наше упущение, мы сможем
заплатить за молчание не одной убитой горем семье, прежде чем затраты хоть
сколько-нибудь приблизятся к стоимости замены обивки в салонах шести тысяч
семисот автомобилей.
Но на этой неделе мы решили отозвать изделие. И на этой неделе ко мне
вернулась бессонница. Бессонница вернулась, и мне кажется, что весь мир
останавливается у края моей могилы, чтобы плюнуть в нее.
Мой начальник надел серый галстук, значит сегодня, должно быть,
вторник.
Мой начальник принес листок бумаги и спрашивает, не потерял ли я
кое-что. Этот листок кто-то забыл в копировальной машине, говорит он и
начинает читать:
- Первое правило бойцовского клуба: никому не рассказывать о бойцовском
клубе.
Он бегает глазами по строчкам и хихикает:
- Второе правило бойцовского клуба: никому никогда не рассказывать о
бойцовском клубе.
Я слышу, как слова Тайлера срываются с губ моего начальника. Моего
Господина Начальника, средних лет субъекта, отрастившего трудовую мозоль,
который держит семейное фото на рабочем столе и мечтает пораньше уйти на
пенсию, чтобы проводить зимы в трейлерном парке где-нибудь в аризонской
пустыне. Мой начальник, который крахмалит до скрипа рубашки и ходит к
парикмахеру каждый вторник после обеда, смотрит на меня и говорит:
- Надеюсь, что это не ты писал.
Я - Налитые Кровью Глаза Джо.
Тайлер попросил меня напечатать правила клуба и сделать десять копий.
Не восемь и не девять, уточнил Тайлер, а десять. И все же, бессонница
вернулась: последний раз я спал три ночи назад. Это, наверное, оригинал. Я
сделал десять копий и забыл оригинал. Копировальная машина сверкает мне в
глаза вспышкой, словно папарацци. Бессонница делает все вокруг очень
далеким: копией, снятой с копии, которая, в свою очередь, снята с копии. Ты
не можешь ничего коснуться, и ничто не может коснуться тебя.
Мой начальник читает:
- Третье правило бойцовского клуба: в поединке участвуют двое.
Мы оба делаем вид, что ничего не происходит.
- Не более одного поединка за вечер.
Я не спал уже три ночи. Возможно, я сплю сейчас. Мой начальник трясет
листком бумаги у меня перед носом. Что это все означает, спрашивает он.
Развлечения за счет компании? Мне платят за работу, а не за участие в
военных играх. И мне никто не давал позволения пользоваться копировальными
машинами в личных целях.
Что это все означает? Он трясет листком бумаги у меня перед носом. Что,
по-моему, спрашивает он, нужно сделать с подчиненным, который тратит рабочее
время на жизнь в придуманном мире. Что бы сделал я на его месте?
Что бы сделал я?
Дыра в моей щеке, черно-голубые синяки под глазами и вздувшийся красный
шрам от поцелуя Тайлера. Копия, снятая с копии, которая, в свою очередь,
снята с копии.
Досужие рассуждения.
Почему Тайлер хочет именно десять копий правил бойцовского клуба?
Коровы в Индии.
Для начала, говорю я, я бы не стал трезвонить про этот листочек кому ни
попадя.
Такое ощущение, говорю я, что этот текст написал крайне опасный
психопат-убийца, и что этот разнузданный шизофреник может сорваться в любой
момент рабочего дня и начать носиться по конторе с полуавтоматическим,
перезаряжаемым сжатым газом карабином "армалит AR-180".
Мой начальник молча смотрит на меня.
Этот парень, говорю я, наверное, по ночам надпиливает у себя дома
крестом при помощи надфиля пулю к этому карабину, а затем одним прекрасным
утром он является на работу и всаживает эту пулю в своего придирчивого,
бездарного, мелочного, занудного, трусоватого и болтливого начальника, и
пуля, войдя в тело, раскрывается по этим надпилам, словно бутон цветка, и
выкидывает комок его вонючих кишок через дыру в спине размером с кулак.
Представьте себе, как ваша брюшная чакра раскрывается в снятом рапидом
извержении тонких кишок, похожих на связку сосисок.
Мой начальник уже не машет листком с правилами у меня перед носом.
Валяйте, говорю я, прочтите что-нибудь еще.
Нет, серьезно, говорю я, жутко интересно. Сразу видно - законченный
псих написал.
И я улыбаюсь. Края маленькой, как анус, дырки у меня в щеке такого же
черно-голубого цвета, как десны у собаки. Кожа на синяках у меня под глазом
стянута так, словно ее покрыли лаком.
Мой начальник молча смотрит на меня.
Давайте я подскажу, говорю я.
Четвертое правило бойцовского клуба, говорю я, не более одного поединка
за вечер.
Мой начальник смотрит сначала на листок, затем на меня.
А я говорю: пятое правило бойцовского клуба - бойцы сражаются без обуви
и голыми по пояс.
Мой начальник смотрит на листок, затем на меня.
Возможно, говорю я, этот хрен полоумный возьмет карабин "игл апаш",
потому что у него магазин на тридцать патронов при весе всего девять фунтов.
У "армалита" магазин всего на пять патронов. С тридцатью патронами в
магазине какой-нибудь вконец охреневший ублюдок может перестрелять всех
вице-президентов, сидящих за столом из красного дерева в конференц-зале, и
еще на каждого директора по пуле останется.
Слова Тайлера срываются с моих губ. А ведь когда-то я был таким славным
малым.
Я смотрю начальнику прямо в глаза. Глаза у него бледно-бледно-голубые.
Полуавтоматический карабин "J&R 68" также снабжается
тридцатизарядным магазином, но весит всего лишь семь фунтов.
Мой начальник молча смотрит на меня. Страшно подумать, говорю я.
Возможно, вы знали этого человека долгие годы. Возможно, и он знает все про
вас: где вы живете, где работает ваша жена, и в какую школу ходят ваши дети.
Я устал от этого разговора, мне скучно.
И зачем только Тайлеру понадобилось десять копий правил бойцовского
клуба?
Главное - не сказать ему, что я все знаю про кожаную обивку салона. И
про тормозные прокладки, которые выглядят совершенно нормально, но
отказывают после двух тысяч миль пробега.
Кроме того, я знаю все о термостате системы кондиционирования воздуха,
который раскаляется до такой степени, что поджигает карты в бардачке, и о
том, сколько людей погибло из-за проброса в топливном инжекторе. Я ведь
видел людей с ногами, отрезанными ниже колена, из-за того, что турбины
наддува взрывались, и лопасти их пробивали противопожарную переборку и
влетали в пассажирский салон. Я выезжал на места аварий и видел сгоревшие
дотла машины и подписывал протоколы осмотра, в которых в графе "ПРИЧИНА
АВАРИИ" было написано "НЕИЗВЕСТНА".
Нет, говорю я, это не мой листок. Я беру листок двумя пальцами и
вырываю у него из руки. Край бумаги, должно быть, порезал начальнику большой
палец, поскольку он кладет палец в рот и начинает сосать, выпучив глаза. Я
сминаю бумагу в комок и бросаю ее в мусорное ведро рядом с моим столом.
Может быть, говорю я, не стоит беспокоить меня из-за всякого мусора,
который вы повсюду подбираете?

В воскресенье вечером я отправляюсь в группу "Останемся мужчинами", но
подвал епископальной церкви Святой Троицы почти пуст. Только Большой Боб и
я. Каждая мышца моего тела саднит, но сердце бьется, и мысли вихрем кружатся
у меня в голове. Это все бессонница. Всю ночь думаешь, не переставая.
Всю ночь думаешь: сплю я или нет? Спал я или нет?
Ко всем моим огорчениям добавляется то, что Боб как-то окреп за
последнее время, и бицепсы на его руках налились. Большой Боб улыбается, он
очень рад меня видеть.
Он думал, что я умер.
Ага, говорю я, а я думал, что ты.
- А у меня, - говорит Большой Боб, - хорошие новости.
А куда все подевались?
- Это и есть хорошие новости, - говорит Большой Боб. - Группа
расформирована. Я пришел сюда на всякий случай, чтобы сообщить это тем, кто
еще не знает.
Я падаю, закрыв глаза, на одну из кушеток из магазина для бедных.
- Хорошие новости, - уточняет Большой Боб, - это то, что вместо нее
создана другая группа, первое правило которой - никому не говорить о ней.
Боже мой!
Большой Боб продолжает:
- А второе правило - никогда не говорить о ней.
Черт! Я открываю глаза.
Мать твою так!
- Эта группа называется бойцовским клубом, - говорит Большой Боб, - и
она собирается по пятницам вечером в заброшенном гараже на другом конце
города. А вечером по четвергам в другом гараже по соседству собирается еще
одна группа.
Эти места мне неизвестны.
- Первое правило бойцовского клуба, - говорит Большой Боб, - никому не
рассказывать о бойцовском клубе.
По вторникам, четвергам и пятницам Тайлер работает киномехаником. Я
видел его платежную ведомость за прошлую неделю.
- А второе правило бойцовского клуба, - говорит Большой Боб, - никому
не рассказывать о бойцовском клубе.
По субботам вечером Тайлер ходит в бойцовский клуб со мной.
- В поединке участвуют только двое.
По воскресеньям утром мы отлеживаемся дома после поединка.
- Не более одного поединка за вечер, - говорит Большой Боб.
В воскресенье и в понедельник вечером Тайлер работает официантом.
- Бойцы сражаются без обуви и голыми по пояс.
Вечером во вторник Тайлер дома варит мыло, пакует его и отправляет
заказчикам. "Мыловаренный Завод на Бумажной улице".
- Поединок продолжается столько, сколько потребуется, - говорит Большой
Боб. - Эти правила придумал тот парень, который придумал бойцовские клубы.
- Ты его знаешь? - спрашивает Большой Боб.
- Я сам его никогда не видел, - говорит Большой Боб, - но вроде бы его
зовут Тайлер Дерден.
"Мыловаренный Завод на Бумажной улице".
Знаю ли я его?
Да как сказать, говорю я.
Возможно.