Десятый день допроса
Стоменов: – Как я отношусь к женскому полу? Хорошо отношусь, чего еще тут скрывать. А вот как девки меня любят – так это любо-дорого послушать! Нам, Борислав, как заповедано: желанья плотского не чурайся, женской ласки периодически вкушай всласть, а если на какую хранитель особо укажет – семя свое дай ей, чтоб, значит, потомство твое по свету шло. Глянется если баба какая особенно – с ней всю жизнь оставшуюся провесть можешь, но только с условием одним-единственным: не быть в союзе этом деток никогда. Так нам Никола заповедовал: «Семя Кривошеевское в третьем колене тогда только сильным сделается, когда дите, народившееся во втором или в первом, без отца своего будет с рождения своего». От чего так – не знаю я, Борислав, да только семя свое Кривошеевский или Никитовский сеет, но воспитывателем народившегося не становится, равно как и баба, – если в чреве своем от мужика какого-то нужного в чреве своем носит, то и по разрешению благополучному воспитывателем мужика этого делает и больше ребенка этого не видит никогда.
Ну а если баба из наших полюбовника найдет себе на веки вечные, а бабе нашенской такого найти, что тебе затылок почесать, трудов не составляет, она плечом поведет – да и повалится полюбовник этот в ноги ей... Так вот, и ей тогда деток не иметь никогда будет. Так Олюшка наша поживает – та, которую поминал я уже, как баб из других деревень изводила она... Живет с миленком своим в краях швейцарских, домик у них там ладный, живут вдвоем, мужик ентот надышаться на нее не может. Она его подмолодила Силою Магии втайне, хвори многие у него извела, ни слова об этом ему не сказав. Любит его она, сильно любит, Борислав... И знаешь, скажу я тебе что? Смерть-то ей раньше принять придется, да только и он за ней поутру на день следующий помрет. Вот и выходит сказочно – и жили долго и счастливо, и умерли в один день... И в царстве ином любить друг дружку будут вечность, так уж она для себя и для него выбор сделала...
У меня, Борислав, девять деток по миру этому ходят, восемь сынков и одна девка. Их я не видел никогда, но коли чего знать о них захочу – хранители всегда скажут все в подробностях. У Николы четыре сыночка будет – трое по Руси шастают, а один, значит, гражданином Америки является, с именем нерусским. Отчего так по-разному выходит – так это не нам решать, а хранителям нашим, а по страстям телесным – тут уж мы сами распорядителями будем... Слышал, Борислав, сказочку, где шапка-невидимка была? Так вот, у меня и у других, Кривошеевских, как будто эта шапка-невидимка имеется. Ты не хмылься, а до конца дослушай! (вероятно, следователь сгримасничал, я этого не заметил. – Дополнение К. Ракшиева). Мы ведь, Борислав, до людского внимания не особо охочие будем. Возьми соседев моих – жили рядом, а ничего они сказать-то обо мне не сказали, верно? Видеть они меня видят, да не замечают совсем. Мимо меня их взгляд проходит, словно интересу к персоне моей нет у них ни на грош, словно и нет меня там, где я стою... Вот это и есть шапка-невидимка, про которую объясняю я тебе. Никакая, конечно, не шапка это, а состояние духа особое, колдовское, магическое – чтоб, значит, от любопытства и любознательности человечьей хорониться, для глазу людского неприметным делаться. Во как, воодушевился ты, смотрю, никак пользу для наук шпиенских ваших почуял, ась? Только не о шапке этой речь я веду, а о том, что если время утех любовных настает. Если девка какая-нибудь интересна мне стала, то шапочку снять эту надобно, потому как не имеет к тебе интереса ни люд, ни зверь, если угодно, пока в настрое этом находишься. А как снял – тут и девку охомутал крепко-накрепко. По законам библейским выходит, что грехом великим прелюбодеяние является, а если по-нашему, то благость и Сила в этом выходят немалые, только правильно взять уметь это надобно. Никола так науку эту давал: коли не знаешь утех любовных, то познать должен непременно – с этого путь Мага начинается, Борислав, хотя и странным тебе это казаться может. Если баба целомудрие свое утеряла, а удовольствиев нету, то сладить так все надобно, чтобы пришло к ней это. Никола для этого и мази особые делал, и настои травные, и смеси трав сушеных, для костров предназначенных.
Мужика одним способом правил, если никак не способен был он по части этой выполнить, бессилием страдал, бабу холодную – другим. Непроста его наука была, Борислав, ой непроста. Велено было умение иметь самое совершенное – если для бабы, то, семя получив, ход ему давать или не давать на усмотрение свое. «Опосля, – говорит Никола, – хранители с вами будут и доподлинно скажут, надобно ли семени попавшему ход дать, аль не стоит, а пока сами
кумекайте, нутро свое слушать умейте»... Если мужику науку давал, то семя брошенное учил по воле своей плодным или бесплодным сделать, а еще чтоб Сила была у него долгою и приходила повторно в самом быстром времени. Как учил, опосля расскажу, если охота будет. Так вот, когда баба охочею станет надежно, а мужик какой от слабостев своих избавление возьмет – так зачинать надобно потеху свальную в месяц два раза – на луну новую и на луну полную особенно. Деток, малых совсем, травкой опаивали сонной, да еще двух старух и мужика одного, хворого безнадежно, бессильного, а остальные все к полночи на поляне лесной располагалися. Никола сосуд с собой брал, где настой его, для дел этих надобный, был да черпак – чтоб пить, значит, а Ерофей, отец его, котомку захватывал, где травы сушеные для костра были. Питье свое Болтун-водой называл Никола, а травок этих смесь Шалунок кликалась. По приходу Никола костер большой раскладывал, а костер половинно собирался из свежих веток лиственных и хвойных и из суковин старых да высохших. Ерофей Болтун -водой всех опаивал, да и сам попивал изрядно. Разжигал Никола костер великий, а потом сидел подле него, да Шалунка время от времени подбрасывал, а в потехе нашенской участия не имел, потому как охрану строго держал от путника случайного да от зверья нежданного... (следователь ерзает на стуле).
А уж мы, Болтун-воды опившись, до утра тешились... Там, Борислав, сестру от брата никто не различал, равно как и дочь от отца своего… Все смешивались...
Следователь (останавливая жестом): – Говоришь складно, только больно уж скучным рассказ твой выглядит. Не воодушевляли тебя ночи эти, как я погляжу.
Стоменов (вздыхая): – Эх, Борислав, Борислав... До чего вы народ мелкий, как я погляжу. Тебе вот начальство твое оборот сделало пустяшный, а ты уж и за сердце хвататься, а по роду Кривошеевских что я, что другой кто-то сердчишко твое вырвет рукой голою – и свое лишний раз не дрогнется. Жизнь у нас степенная, равновесная: одно время приходит – и страстности предаешься великой, другое время настает – и удерж совершаешь, Силу большую обретаешь, а третье приходит – помощь кому-то делаешь, аль, напротив, недруга жизни лишаешь... Я, Борислав, удовольствие имел тогда, когда в потехах этих участвовал, а не теперь, когда про них сказываю, потому как страсть плотскую только плоть одна и содержит, а если ум плоть удовлетворить умеет – так и мертвою для страстности та плоть будет...
Кристо Ракшиев (записи в дневниках)
... Я попробовал обобщить его рассказы, но не уверен – получилось ли у меня?
Поговорить бы с НИМ! Но мне категорически запрещено инструкцией пытаться разговаривать с подследственными. Кривошеев сидит в одиночной камере при нашей больнице, начальство перестраховывается, даже больничную одиночку не дают. Кривошеев ведет себя спокойно, ему не показано никаких лекарств, колоть будут только в случае острой необходимости – неожиданный психоз, острые состояния, приступы и т. п. В соседней каморке, рядом со следственным кабинетом, куда Кривошеева приводят на допрос, постоянно дежурит бригада со всем необходимым. Когда метелкам (по всей видимости, подразумеваются или следователи, или оперативно-розыскные мероприятия. – Прим. переводчика) все это порядком поднадоест, следственную часть закроют, Советы уедут к себе в Москву, а Кривошеева нашпигуют спецсредствами. Если сейчас он болен, то, когда «выздоровеет», человеческую речь понимать не будет. Это когда-то случится, а пока он говорит, его слушают, а я пишу. По воскресеньям, если нет никакой чрезвычайщины, мои полномочия выполняет дежурный референт. Я пропустил уже два допроса – один шестичасовой, наш, другой четырехчасовой, когда допрашивали русские. Поинтересоваться происходящим опасно. Черт, черт подери их всех!!
Русские ведут допрос более лояльно. Без драм, без истерик, не вступая в полемику. Возможно, они знают больше, чем мы... Может, и правда, что была такая Кривошеевка, и русские ее нашли. Нашли, а что толку? В деревне ли дело? Нет, тут другое что-то, непонятное для нас...
МАГИЯ СМЕРТНОЙ СИЛЫ, обряды посвящения
Всякому юноше или мужику взрослому бабу познать хоть однажды. Это одно из непременных условий. Слабых по этой части было мало, Никола их лечил особо, настойчиво. Нет если мужской силы – не годишься, страстности надобной не будет. Бабе – такое же правило, мужика познать хотя бы единожды.
По словам Кривошеева, с этого берет начало обрядовая часть Смертной Магии.
Сексуальные инициации при этом имеют ярко выраженную оккультную, ритуальную окраску, которая сначала нарастает, но в общем многолетнем процессе магической инициации постепенно сходит на нет... Взаимоотношения полов, в конечном итоге, теряют всякое магическое значение, становятся обыденными: продолжение рода, естественная физиологическая потребность и удовольствие. А вот магическим становится процесс полового воздержания: три дня, девять дней, тринадцать дней, затем сорок дней, далее – триста девяносто дней непрерывного полового поста. Кривошеев говорит, что, если хочешь немного Силы, – удерж в девять дней достаточен (я так понимаю, в контексте всей инициации, а не сам по себе), если Сильным быть хочешь – сорок дней удерж должен быть, и триста девяносто дней сдюжишь – Магом Силы Смертной стать сможешь. Да, вот еще что – они же настой пили, специально сделанный, искушающий: для баб один, для мужиков другой – я так понимаю, афродизиаковое средство. При мне Кривошеев способ приготовления этого настоя не рассказывал: возможно, говорилось это в одно
из воскресений, когда я выходной. У него несистемный ум, он рассказывает то одно, то другое, непоследователен, как ребенок, который на одном месте усидеть не может...
Попробую свести все ИМ сказанное воедино. Должно, должно получиться!..
P.S. ...Перечитал – и выругался: Папюса из меня явно не выйдет. Ай, и черт с ним...
обращений к странице:11838