Мой начальник отпустил меня домой переодеть брюки, на которых
он
заметил пятна засохшей крови. Я не возражал.
Дыра в моей щеке все никак
не заживает. Я иду на работу, а мои подбитые
глаза похожи на черные бублики,
посередине которых что-то вроде двух
узеньких сфинктеров - через них-то я и
смотрю на мир. До сегодняшнего дня
меня расстраивало, что никто не заметил,
как я превратился в полностью
погруженного в медитацию учителя ДЗЕН. Я
принадлежу к школе ФАКС. Я пишу эти
маленькие стишки, которые называются
ХАЙКУ и посылаю их всем по ФАКСУ. Когда
я прохожу через холл нашей конторы, и
ВСЕ с нескрываемой враждебностью
смотрят на меня, я испытываю полный
ДЗЕН.
Пчелы и трутни
Улей вольны оставить.
Матка - рабыня.
Раздай
все твое имение и машину твою, и поселись в арендованном доме, в
заваленной
токсичными отходами части города и слушай, как по ночам Тайлер и
Марла в
соседней комнате называют друг друга подтиркой для жопы.
Получи, ты, подтирка
для жопы!
Я сказал тебе, делай, ты, подтирка для жопы!
Заткни пасть!
Остынь, крошка!
В сравнении с этим я выгляжу как маленький спокойный центр
вселенной.
И вот я, с подбитыми глазами и с засохшей коркой крови на
брюках,
захожу в контору и говорю всем ПРИВЕТ. ПРИВЕТ! Посмотрите на меня,
ПРИВЕТ! Я
- полный ДЗЕН. Это - КРОВЬ. Это - НИЧТО. Привет. Ничто не имеет
значения, и
чувствовать себя ПРОСВЕТЛЕННЫМ - это так
КЛЕВО.
Вздох.
Взгляд.
Там за окном. Птица.
Начальник спрашивает, моя
ли это кровь.
Птица летит по ветру. Я сочиняю в уме
крошку-хайку.
Лишившись гнезда,
Птица весь мир обретет.
Жить ради
жизни.
Я проверяю на пальцах: пять слогов, семь, снова пять.
Ах, кровь,
моя ли?
Ага, отвечаю я. Отчасти.
Ответ неправильный.
Какая, в конце концов, разница. У меня две пары черных брюк,
шесть
белых рубашек и шесть смен нижнего белья. Необходимый минимум. Я хожу
в
бойцовский клуб. Чего тут необычного.
- Отправляйся домой, - говорит
начальник. - Переоденься.
Я начал задумываться над тем, не являются ли Тайлер
и Марла на самом
деле одним и тем же лицом. Если не считать того, что они
трахаются каждую
ночь в комнате
Тайлера.
Трахаются.
Трахаются.
Трахаются.
Тайлер и Марла никогда не
находятся в одной и той же комнате. Я никогда
не видел их вместе.
Ну и
что, вы никогда не видели вместе меня и За За Габор, но это ведь
не означает,
что мы - одно и то же лицо. Просто Тайлер никогда не выходит из
комнаты,
когда у него в гостях Марла.
Чтобы я мог постирать брюки, Тайлер должен
научить меня варить мыло.
Тайлер где-то наверху, а на кухне пахнет гвоздикой
и паленым волосом. Марла
сидит за кухонным столом, прижигает длинной
ароматизированной сигаретой себе
запястье и называет себя подтиркой для
зада.
- Я принимаю свое болезненное гнойное состояние как данность, -
говорит
Марла, обращаясь к огоньку сигареты.
Марла вкручивает сигарету в
белую мякоть своей руки:
- Гори, ведьма, гори!
Тайлер наверху, у меня в
комнате, скалится в мое зеркало, изучая свои
зубы. Он говорит мне, что
устроился на временную работу официантом на
банкетах.
- В отеле
"Прессман", если есть свободное время по вечерам, - говорит
Тайлер. - Такая
работа способствует развитию чувства классовой ненависти.
Ладно, говорю я,
мне плевать.
- Бабочку выдает администрация, - добавляет Тайлер. - От
тебя
потребуются только черные брюки и белая рубашка.
Мыло, Тайлер, говорю
я. Нам нужно мыло. Я должен постирать брюки.
Я держу ногу Тайлера, пока он
делает двести приседаний на одной ноге.
- Чтобы сделать мыло нам потребуется
высококачественный жир, - говорит
Тайлер.
Тайлер - кладезь ценной
информации.
За исключением того времени, когда они трахаются, Марла и
Тайлер
никогда не находятся в одной комнате вместе. Когда Тайлер со мной,
Марла
избегает его. Мне это знакомо. Точно так же вели себя друг с другом
мои
родители перед тем, как мой отец собрался открыть филиал семьи в
другом
городе.
Мой отец всегда говорил:
- Женись, прежде чем секс тебе
надоест, иначе вообще никогда не
женишься.
Моя мать всегда говорила:
-
Никогда не покупай вещей с пластмассовой молнией.
За всю свою жизнь мои
родители ни разу не сказали чего-то такого, что
хочется вышить шелком на
своей подушке.
Тайлер сделал сто девяносто восемь приседаний. Сто девяносто
девять.
Двести.
На нем тренировочные шорты и что-то вроде халата для
ванной из рифленой
резины.
- Сделай так, чтобы Марла свалила из дома, -
говорит Тайлер. - Пошли ее
в магазин за банкой щелочи. Только пусть купит
щелочь в хлопьях. Ни в коем
случае не кристаллическую. В общем, как-нибудь
избавься от нее.
Мне шесть лет и я работаю курьером: доставляю сообщения от
отца матери
и наоборот. Мои родители не разговаривают друг с другом. Я
ненавидел это,
когда мне было шесть лет. Я ненавижу это и сейчас.
Тайлер
начинает делать "ножницы", а я спускаюсь вниз, говорю Марле про
щелочь в
хлопьях и даю ей десять долларов и проездной на автобус. Марла
по-прежнему
сидит за столом и курит сигарету, которая пахнет гвоздикой. Я
вынимаю
сигарету у нее из пальцев. Нежно и спокойно. Затем посудной тряпкой
я стираю
ржавые пятна на руке Марлы там, где пузыри от ожогов начали
кровоточить.
Затем я вдеваю поочередно ее ступни в туфли на высоком каблуке.
Марла
смотрит, как я изображаю принца из "Золушки", и говорит:
- Я решилась зайти.
Думала, дома никого нет, а дверь у тебя все равно
не запирается.
Я молчу в
ответ.
- Знаешь, - говорит Марла, - презерватив - это хрустальный
башмачок
нашего поколения. Надеваешь его при встрече с незнакомцем, танцуешь
до утра,
а затем выбрасываешь в мусор. В смысле, презерватив, а не
незнакомца.
Я не разговариваю с Марлой. Она может чесать языком в группах
поддержки
и с Тайлером, но со мной подружиться ей не удастся.
- Я прождала
тебя здесь все утро.
Пепел ли ветер
Принес или снежинки -
Камню нет
дела.
Марла встает из-за кухонного стола. На ней голубое платье с
короткими
рукавами из какого-то блестящего материала. Марла задирает подол,
так что я
вижу швы на изнанке платья. На Марле нет нижнего белья. Она
подмигивает мне.
- Я хотела показать тебе мое новое платье, - говорит Марла.
- Это
свадебное платье ручной работы. Тебе нравится? Я купила его у
старьевщика за
один доллар. Представляешь, кто-то сидел и делал все эти
крошечные стежки,
чтобы сшить это дрянное, дурацкое платье, - говорит
Марла.
Подол платья с одной стороны длиннее, чем с другой, а пояс сполз
Марле
на самые бедра.
Прежде чем уйти в магазин, Марла поднимает еще раз
подол кончиками
пальцев и кружится вокруг меня и кухонного стола, виляя
голыми ягодицами.
Она никак не может понять, говорит Марла, почему это люди с
такой легкостью
выбрасывают то, от чего они были буквально без ума ночь
назад.
Рождественская елка, к примеру. Миг назад она была в центре
всеобщего
внимания. И вот, вместе с сотнями таких же елок, лежит никому не
нужная в
кювете вдоль шоссе, блестя фольгой, золотой и серебряной. Смотришь
на эти
елки и думаешь то ли о жертвах дорожно-транспортного происшествия, то
ли о
жертвах сексуального маньяка, который бросает их связанными черной
изолентой
и с нижним бельем, вывернутым наизнанку.
Как я хочу, чтобы она,
наконец, свалила.
- Я была в Центре бродячих животных и подумала об этом, -
говорит
Марла. - Там все эти звери, все эти песики и кошечки, которых
хозяева
любили, а потом выбросили на улицу, из кожи вон лезут, чтобы ты
обратил на
них внимание, потому что через три дня им впрыснут смертельную
дозу
фенобарбитала натрия, а затем сожгут в крематории для домашних
животных.
Такой вот Освенцим для некогда любимых. И даже если кто-то любит
тебя до
такой степени, что однажды спас тебе жизнь, то тебя, как минимум, уж
точно
стерилизуют.
Марла смотрит на меня так, словно это я ее трахаю:
-
Но ведь последнее слово всегда остается за тобой?
Марла идет к двери, напевая
тему из этого дурацкого "Списка Шиндлера".
Я провожаю ее взглядом.
После
ухода Марлы на две секунды воцаряется молчание.
Я оборачиваюсь. У меня за
спиной стоит Тайлер.
Тайлер спрашивает:
- Ну что, избавился от нее?
Он
всегда появляется беззвучно, этот Тайлер.
- Для начала, - Тайлер распахивает
холодильник и начинает рыться в нем,
- для начала надо вытопить сало.
По
поводу начальника Тайлер говорит мне, что если и вправду не хочу
читать
депеши от него, то мне достаточно пойти в почтовое отделение,
заполнить
заявление о смене адреса и пусть все его цидульки отправляются
прямиком в
какую-нибудь богом забытую дыру в Северной Дакоте.
Тайлер извлекает из
морозильника пластиковые пакеты с чем-то белым и
замороженным и складывает их
в мойку. Я же тем временем ставлю котел на
плиту и наполняю его водой. Мало
воды нальешь, и вытапливаемый из сала жир
сразу потемнеет.
- В этом жире
содержится очень много солей, так что чем больше воды,
тем лучше, - говорит
Тайлер.
Кладем сало в воду и доводим воду до кипения.
Тайлер выдавливает в
воду белую гущу из каждого мешка, а пустые мешки
складывает в контейнер для
мусора.
И говорит:
- Шевели мозгами. Вспомни всю эту чушь, которой тебя
учили в
бойскаутах. Вспомни курс химии для старших классов.
Трудно
представить себе, что Тайлер когда-то был бойскаутом.
А вот еще что я могу
сделать, по словам Тайлера. Могу поехать к дому
начальника и подключиться
через шланг к патрубку системы водоснабжения его
дома. Взять ручной насос и
вкачать в систему некоторое количество
промышленного красителя. Красного,
зеленого, голубого - неважно. А потом
посмотреть, как мой начальник будет
выглядеть на следующий день. А еще можно
сесть в кустах и при помощи того же
насоса поднять давление в системе до
семи атмосфер. Когда кто-нибудь пойдет в
туалет и сольет воду, бачок
взорвется. При десяти атмосферах, если кто-нибудь
откроет душ, с душа сорвет
насадку, и она полетит вниз со скоростью пушечного
ядра.
Тайлер хочет поддержать меня морально. Но, если честно, я люблю
моего
начальника. Я же теперь просветленный. Почти как Будда. Паук в
центре
хризантемы. Алмазная сутра и космическая мантра. Хари Рама, ясное
дело.
Кришна, Кришна. Одним словом, Просветленный.
- Оттого, что ты
засунул в жопу перо, - говорит Тайлер, - ты еще не
стал павлином.
Сало
топится, и жир всплывает на поверхность воды.
Ах так, говорю я, значит, это я
воткнул в жопу перо?
Словно оттого, что у Тайлера все руки покрыты
сигаретными ожогами, душа
его продвинулась на высший уровень. Мистер и миссис
Подтирки Для Жопы. Я
придаю своему лицу невозмутимое выражение и превращаюсь
в одну из тех
индийских коров, которых время от времени приходится
отстреливать работникам
аэропортов.
Уменьшить огонь на плите.
Я
перемешиваю кипящую воду.
Все больше и больше жира всплывает на поверхность
воды, пока не
образуется толстый слой перламутрового цвета. Сними слой жира
большой
ложкой.
Итак, спрашиваю, что там Марла?
Тайлер говорит:
-
Она, по крайней мере, хочет дойти до точки. Я перемешиваю кипящую
воду.
Снимать жир надо до тех пор, пока он не вытопится весь. Только
жир,
вытопленный подобным образом, обладает хорошим качеством. Только такой
жир
нам и нужен.
Тайлер говорит, что я не хочу дойти до точки. А если не
дойти до точки,
то нечего и надеяться на спасение, Иисус пошел на распятие.
Дело не просто в
том, чтобы отказаться от денег, собственности и положения в
обществе. Такой
пикник может себе позволить каждый. Дело в том, что от
самосовершенствования
я должен перейти к саморазрушению. Надо начинать
рисковать.
Это, в конце концов, не научный семинар.
- Если струсишь, не
дойдя до точки, - говорит Тайлер, - у тебя ничего
не выйдет.
Воскрешение
возможно только после полного саморазрушения.
- Только потеряв все, - говорит
Тайлер, - мы приобретаем свободу.
Интересно, есть такая вещь, как
преждевременное просветление?
- Мешать-то не забывай, - говорит
Тайлер.
После того, как весь жир вытопился, слить кипяток. Вымыть котел
и
наполнить его свежей водой.
Я спрашиваю Тайлера, неужели мне еще так
далеко до точки?
- Ты даже и представить не можешь себе, говорит Тайлер, -
как далеко.
Повтори процесс со снятым жиром. Растопи его в водяной бане и
снимай
верхний слой.
- В сале, которое мы используем, очень много солей, -
говорит Тайлер, -
а если солей слишком много, то мыло не
затвердеет.
Растапливай и снимай.
Марла возвращается.
В тот же момент,
как Марла открывает раздвижную дверь, Тайлер исчезает.
Он пропадает так
стремительно, словно кинулся из комнаты наутек.
Может, пошел наверх, а может
- в подвал спустился.
Подлый трус.
Марла возвращается, неся в руках
пластмассовую канистру со щелочью в
хлопьях.
- У них там, в магазине, была
туалетная бумага, изготовленная на сто
процентов из переработанной туалетной
бумаги, - говорит Марла. - Ну и
работенка, наверное, перерабатывать туалетную
бумагу.
Я беру канистру и, не сказав ни слова, ставлю ее на стол.
- Могу я
сегодня остаться на ночь? - спрашивает Марла.
Я считаю в уме слоги: пять,
семь и снова пять.
Улыбка змеи,
Тигра приветливый взгляд:
Ложь -
источник зла.
Марла говорит:
- Что это ты такое варишь?
Я - Точка
Кипения Джо.
Вали отсюда, просто вали и не задавай вопросов. Что тебе, мало
того
времени, которое ты у меня уже отняла?
Марла хватает меня за рукав и
задерживается на секунду, чтобы
поцеловать меня в щеку.
- Позвони мне, -
просит она, - Пожалуйста, позвони, нам надо с тобой
поговорить.
Я
повторяю: да, да, да, да, да.
Как только Марла выходит из дома, Тайлер
возвращается.
Словно по волшебству. Мои родители в совершенстве владели
этим
волшебством. Они упражнялись в нем пять долгих лет.
Я вытапливаю жир,
а Тайлер тем временем освобождает место в
холодильнике. Клубы пара заполняют
все вокруг, и вода капает с потолка
кухни. На задней стенке холодильника
горит сорокаваттная лампочка. Свет ее с
трудом пробивается через ряды пустых
бутылок из-под кетчупа и банок с
маринадом. Но и этого мне хватает, чтобы
отчетливо рассмотреть профиль
Тайлера.
Вытапливай и снимай слой.
Вытапливай и снимай слой. Сливай жир в пустые
картонки из-под молока со
срезанным верхом.
Пододвинув стул к открытому холодильнику, Тайлер следит за
тем, как
застывает жир.
Я становлюсь на колени перед Тайлером рядом с
холодильником, и Тайлер
показывает мне линии у меня на ладонях. Линия жизни.
Линия любви. Бугры
Венеры, бугры Марса. Вокруг нас - холодный туман, наши
лица освещены тусклым
светом.
- Окажи мне еще одну услугу, - просит
Тайлер.
Ты имеешь в виду Марлу, не так ли?
- Не смей мне даже говорить о
ней. И не смей говорить с ней обо мне у
меня за спиной. Обещаешь? -
настаивает Тайлер.
Обещаю.
- Если ты упомянешь меня при ней, то больше
никогда меня не увидишь.
Обещаю.
Обещаешь?
Обещаю.
Тайлер
говорит:
- Запомни, ты пообещал мне это трижды.
Слой какой-то густой и
прозрачной жидкости собирается на поверхности
жира в холодильнике.
Жир,
говорю я, разделяется.
- Все правильно, - замечает Тайлер. - Это глицерин.
При производстве
мыла его смешивают с твердым жиром. А мы его
снимем.
Тайлер облизывает губы и кладет мою руку ладонью вниз к себе на
колено,
покрытое полой его халата из рифленой резины.
- Если смешать
глицерин с азотной кислотой. получится нитроглицерин, -
говорит Тайлер.
Я
делаю глубокий вздох и повторяю слово "нитроглицерин".
Тайлер еще раз
облизывает губы и влажным ртом прикладывается к тыльной
стороне моей
ладони.
- Если смешать нитроглицерин с натриевой селитрой и опилками,
то
получится динамит, - говорит Тайлер.
След его поцелуя влажно блестит на
моей белой руке.
Динамит, повторяю я, и присаживаюсь на корточки.
Тайлер
откручивает крышку на канистре со щелочью.
- Им можно взрывать мосты, -
добавляет Тайлер.
- Если смешать нитроглицерин с парафином и дополнительным
количеством
азотной кислоты, то получится пластит, - говорит Тайлер. - Им
можно взорвать
даже небоскреб.
Тайлер наклоняет канистру со щелочью над
влажным следом поцелуя на моей
руке.
- Это химический ожог, - объясняет
Тайлер. - Это больнее, чем все, что
ты знал до сих пор. Больнее, чем тысяча
сигарет одновременно.
Поцелуй блестит на моей руке.
- Шрам останется
навсегда, - предупреждает Тайлер.
- Если у тебя будет достаточно мыла, ты
сможешь взорвать весь земной
шар, - говорит Тайлер. - А теперь помни, что ты
мне обещал.
И Тайлер высыпает щелочь из канистры.
обращений к странице:11705