Бойцовский Клуб

Мой начальник снова кладет на стол рядом с моим локтем какой-то листок
бумаги. Галстук я больше не ношу. На моем начальнике - голубой галстук,
значит, сегодня - вторник. Дверь в его кабинет теперь всегда закрыта, и мы
не обменялись и парой слов с того дня, как он нашел в копировальной машине
листок с правилами бойцовского клуба, и я предположил, что могу прострелить
ему брюхо из крупнокалиберного оружия. А я всего-то навсего дурачился.
Или, скажем, я могу взять и позвонить в отдел качества Департамента
транспорта. Скоба крепления переднего сиденья ни разу не проходила испытания
на лобовое столкновение до того, как была направлена в производство.
Если знаешь, где искать, то найдешь скелет в любом шкафу.
Доброе утро, говорю я.
- Доброе, - говорит он.
Рядом с моим локтем еще один совершенно секретный документ, который
Тайлер попросил меня размножить. Неделю назад Тайлер мерил шагами подвал
нашего дома на Бумажной улице. Шестьдесят пять приставных шагов в длину и
сорок - в ширину. Тайлер размышлял вслух. Тайлер спросил меня:
- Сколько будет шестью семь?
Сорок два.
- А сорок два умножить на три?
Сто двадцать шесть.
Тайлер дал мне рукописный листок и попросил набрать текст и размножить
его в семидесяти двух экземплярах.
Зачем столько?
- Потому что, - говорит Тайлер, - ровно столько парней сможет спать в
этом подвале, если поставить в нем трехэтажные армейские казарменные
кровати.
А их имущество? - спросил я.
Тайлер ответил:
- Они принесут с собой только то, что значится в этом списке, - все
умещается под матрасом.
Список, который мой начальник нашел в копировальной машине.
Копировальной машине, счетчик которой все еще был установлен на семьдесят
две копии.
"Наличие указанных предметов не является гарантией допуска к
тренировке, но никто не будет допущен, если явится без них и без пятисот
долларов на похороны".
Кремация трупа стоит не менее трехсот долларов, утверждает Тайлер, а
цены постоянно растут. Если ты умрешь, а денег таких у тебя нет, твое тело
станет добычей студентов-медиков.
Деньги курсант должен постоянно носить в ботинке на случай, если его
убьют, чтобы похороны не пришлось оплачивать "Проекту Разгром".
Кроме этого курсант должен иметь при себе следующие предметы:
Две черных рубашки.
Две пары черных брюк.
Две пары прочных черных ботинок.
Две пары черных носков и две смены простого нижнего белья.
Одно плотное черное пальто.
Все это - один комплект с собой, второй - на себе.
Одно белое полотенце.
Один армейский походный матрас из поролона.
Один белый пластиковый котелок.
Я сижу за столом, мой начальник стоит рядом. Я подбираю со стола
оригинал списка и говорю:
- Спасибо.
Мой начальник возвращается в кабинет, а я возвращаюсь к работе - к
незаконченному пасьянсу у меня на компьютере.
После работы я отдаю копии Тайлеру. Дни проходят один за другим. Я иду
на работу.
Я прихожу домой.
Я иду на работу.
Я прихожу домой, а возле нашего крыльца стоит парень. Он стоит и держит
в руках коричневый бумажный пакет, в котором - его сменная черная рубашка и
вторые черные брюки. Остальные три предмета - белое полотенце, армейский
матрас и пластиковый котелок - он повесил на перила крыльца. Из окна второго
этажа мы с Тайлером изучаем парня и Тайлер приказывает мне отослать его
домой.
- Слишком молод, - говорит Тайлер.
Парень на крыльце - это ангелочек, которого я пытался уничтожить в тот
вечер, когда Тайлер изобрел "Проект Разгром". Несмотря на синяки под глазами
и короткую армейскую стрижку, мордочка у него слишком нежная и гладкая.
Одень его в платье и заставь улыбнуться - не отличишь от девушки. Мистер
Ангел стоит по стойке смирно лицом к двери дома, уставившись в
потрескавшиеся доски взглядом. На нем черная рубашка, черные ботинки и
черные брюки.

- Избавься от него, - говорит мне Тайлер. - Слишком молод.
Я спрашиваю Тайлера, сколько это лет - слишком молод?
- Не имеет значения, - отвечает Тайлер. - Если кандидат молод, мы
говорим ему, что он слишком молод. Если он толстый, мы говорим ему, что он
слишком толст. Если стар - что слишком стар. Если тощий - слишком тощ. Если
белый - слишком бел. Если черный - слишком черен.
Именно так проверяли кандидатов в буддийских монастырях на протяжении
квадриллионов и биллионов лет, объясняет Тайлер. Кандидата посылают прочь,
но если решимость его настолько сильна, что он прождет у дверей без еды под
открытым небом три дня, тогда и только тогда он может войти и приступить к
тренировке.
Так что я сказал Мистеру Ангелу, что он слишком молод, но за обедом
обнаружил, что он по-прежнему стоит у дверей. После обеда я спустился,
слегка поколотил Мистера Ангела метлой и выбросил мешок с его вещами на
улицу. С верхнего этажа Тайлер наблюдает, как я для начала заехал парню
метлой по уху, потом швырнул его вещи в сточную канаву и начал кричать на
него.
Убирайся, кричал я. Ты что, оглох? Ты слишком молод. У тебя ничего не
выйдет, кричу я. Возвращайся через пару лет и попробуй снова. Убирайся.
Прочь с моего крыльца.
На следующий день парень все еще там и говорить к нему выходит Тайлер.
- Извини, - говорит Тайлер.
Тайлер сожалеет, что парень услышал про тренировки, но он на самом деле
слишком молод и поэтому будет лучше, если он все же отправится домой.
Хороший полицейский. Плохой полицейский.
Я вновь кричу на беднягу. Затем, через шесть часов, выходит Тайлер и
говорит, что - увы! - но никакой возможности нет. Парень должен уйти. Тайлер
говорит, что вызовет полицию, если парень не уйдет.
Но парень остается.
А его вещи так и валяются в канаве. Ветер уносит обрывки бумажного
пакета.
А парень все стоит и стоит.
На третий день к дверям является второй кандидат. Мистер Ангел
по-прежнему там, Тайлер спускается и говорит ему:
- Проходи. Подбери свои вещи и проходи.
Новому парню Тайлер говорит, что, к его огромному сожалению, вышла
ошибка. Новый парень слишком стар, чтобы заниматься здесь, и будет лучше,
если он уйдет.
Я хожу на работу каждый день. Я прихожу домой, и каждый день один или
два парня ожидают у крыльца. Я больше даже не смотрю им в лица. Я захлопываю
за собой дверь и оставляю их стоять на крыльце. Это случается почти каждый
день: иногда кандидаты уходят, но чаще всего они выстаивают все три дня, и
так пока большинство из семидесяти двух коек, которые мы с Тайлером купили и
поставили в подвале, не оказываются заполненными.
В один прекрасный день Тайлер дает мне пятьсот долларов наличными и
просит меня постоянно носить их с собой в ботинке. Деньги на мои похороны.
Это тоже один из обычаев буддистских монахов.
Теперь, когда я прихожу домой с работы, дом полон незнакомыми людьми,
набранными Тайлером. Все поглощены работой. Первый этаж целиком превращен в
кухню и мыловаренный завод. В туалет попасть невозможно. Иногда группа
курсантов исчезает на несколько дней и возвращается с красными
прорезиненными мешками, наполненными жидким, водянистым жиром.
Как-то ночью Тайлер поднялся ко мне в спальню и сказал:
- Не беспокой их попусту. Они все знают, что им делать. Так устроен
"Проект Разгром". Никто не знает плана целиком, но каждый в совершенстве
обучен выполнять одну простую задачу.

Одно из правил "Проекта Разгром" - Тайлер всегда прав.
А затем Тайлер исчез.
Парни из "Проекта Разгром" топят сало с утра до ночи. Я не сплю. Всю
ночь я слышу, как другие парни варят сало со щелочью, нарезают мыло в
бруски, раскладывают их на бумаге для выпечки, а затем заворачивают каждый
брусок в ткань и запечатывают ярлыком с торговым знаком "Мыловаренного
Завода на Бумажной улице". Все, кроме меня, знают, что нужно делать, а
Тайлера все нет и нет.
Я слоняюсь вдоль стен, как мышь, попавшая в мышеловку, где
люди-автоматы, молчаливые и энергичные как дрессированные обезьянки, варят
мыло, работают и спят посменно. Одна команда обезьянок-астронавтов готовит
весь день еду, другая - ест эту еду из принесенных с собой пластиковых
котелков.
Как-то утром я уходил на работу и увидел Большого Боба, стоявшего на
крыльце. Он был одет в черные ботинки, рубашку и брюки. Я спросил его, не
видел ли он Тайлера на днях? Может быть, это Тайлер прислал его сюда?
- Первое правило "Проекта Разгром", - говорит Большой Боб, вытянувшись
по струнке, пятки вместе, - не задавать вопросов, касающихся "Проекта
Разгром".
И какую же не требующую мозгов задачу поручил Тайлер ему лично,
спрашиваю я. Ведь есть и такие курсанты, вся обязанность которых сводится к
тому, чтобы день за днем варить рис или мыть котелки, или чистить ковры.
День за днем. Может быть, Тайлер пообещал Большому Бобу, что того постигнет
просветление, если он шестнадцать часов в день будет заворачивать в упаковку
бруски мыла?
Большой Боб ничего не отвечает.

Я иду на работу. Я прихожу домой, а Большой Боб все так и стоит на
крыльце. Я не сплю всю ночь, а на следующее утро я нахожу Большого Боба
приводящим в порядок сад.
Перед тем, как уйти на работу, я спрашиваю Большого Боба, кто его
впустил? Кто назначил его ухаживать за садом? Видел ли он Тайлера? Был ли
здесь Тайлер ночью?
Большой Боб отвечает:
- Второе правило "Проекта Разгром" - не задавать вопросов,
касающихся...
Я обрываю его. Да, говорю я, да, да, да, и еще раз - да!
И пока я тружусь в конторе, команды обезьянок-астронавтов вскапывают
грязную лужайку вокруг дома, вносят в почву аммонийные удобрения, чтобы
понизить кислотность и бросают лопатами приобретенный на ферме навоз и
обрезки волос, купленные в парикмахерской, которые отгоняют от посевов мышей
и кротов и повышают содержание протеинов в почве.
Посреди ночи другая команда обезьянок-астронавтов является со
скотобойни домой с мешками кровавого мяса, чтобы повысить содержание железа
в почве, и пакетами костной муки с высоким содержанием фосфора.
Команды обезьянок-астронавтов сеют семена базилика, чабреца и латука,
высаживают саженцы лещины, эвкалипта, .декоративного апельсина и перечной
мяты в калейдоскопическом порядке. Посредине каждой зеленой куртины -
розовый куст. Другие команды выходят по ночам с ручными фонариками и убивают
слизней и улиток. Еще одна команда собирает лучшие листья и ягоды с кустов
можжевельника, чтобы изготовить из них натуральный краситель. Дельфиниум -
потому что это натуральный дезинфектант. Листья фиалки - средство от
головной боли, душистый ясменник придает мылу аромат свежесрезанной травы.
На кухне стоят бутыли с сорокаградусной водкой, которая нужна дли
производства прозрачного розового гераниевого мыла, и мыла цвета жженого
сахара, и мыла с пачулями. Я украл одну бутыль водки, а похоронные деньги
потратил на сигареты. Заходила Марла. Мы поговорили о растениях. Мы гуляли с
Марлой по усыпанным гравием дорожкам посреди калейдоскопически-зеленых клумб
сада, пили и курили. Мы говорили о ее груди. Мы говорили о чем угодно, кроме
Тайлера Дердена.
В один прекрасный день в газетах появилось сообщение о том, что бригада
одетых в черное людей напала на хороший район и на магазин, торговавший
роскошными моделями автомобилей, и принялась наносить удары бейсбольными
битами по бамперам, отчего воздушные мешки начали срабатывать и взрываться
внутри салонов, пачкая их тальком, а противоугонные устройства завывали как
бешенные.
В "Мыловаренном Заводе на Бумажной Улице" команды обезьянок-астронавтов
обрывают лепестки с роз, анемонов и лаванды и укладывают их в коробки с
чистым жиром, который поглотит их эфирные масла, необходимые для
производства мыла с цветочным запахом.
Марла рассказывает мне о растениях.
Роза, говорит мне Марла, это природное вяжущее средство.
Имена некоторых растений звучат как список умерших в доме престарелых:
Роза, Вербена, Лилия, Нарцисс. Другие, такие как Таволга, Буквица,
Наперстянка, Душица похожи на имена фей из комедий Шекспира. Чемерица с ее
сладким ванильным запахом. Лещина - еще одно натуральное вяжущее средство.
Аир, дикий испанский ирис.
Каждую ночь мы с Марлой гуляем в саду, пока я не убеждаюсь, что и
сегодня Тайлер не пришел ночевать домой. За нами следом всегда плетется
какая-нибудь обезьянка-астронавт, подбирает веточку бальзама, руты или мяты,
которую сорвала Марла и растерла в пальцах, чтобы дать мне понюхать. Или
брошенный окурок. Обезьянка-астронавт бредет за нами, чтобы стереть все
следы нашего пребывания в этом саду.
В другую ночь в одном парке в самом центре города еще одна группа людей
в черном облила бензином каждое дерево и провела бензиновые дорожки между
деревьями, а затем устроила небольшой, но настоящий лесной пожар. В газетах
написали, что от жара поплыли окна в особняке напротив парка, а у
автомобилей на стоянке с неприличным звуком полопались шины.
Дом, снятый Тайлером на Бумажной улице, превратился в живое существо,
влажное изнутри, оттого что в нем живет, потеет и дышит столько людей.
Внутри ходит столько людей, что дом шевелится.
В другую ночь, когда Тайлер снова не вернулся домой, кто-то просверлил
отверстия в банкоматах и таксофонах, а затем вставил в дырки катетеры и, при
помощи шприца для смазочных работ, наполнил их изнутри солидолом и ванильным
пудингом.
И хотя Тайлера никогда не было дома, через месяц у многих
обезьянок-астронавтов на тыльной стороне ладони виднелся след поцелуя
Тайлера. Потом эти обезьянки-астронавты куда-то девались, а их место
занимали новые, приходившие на крыльцо им на замену.
И каждый день группы уезжали и приезжали домой в различных автомобилях.
Никогда не удавалось увидеть одну и ту же машину дважды. Однажды вечером я
услышал, как Марла на крыльце говорит обезьянке- астронавту:
- Я пришла к Тайлеру. К Тайлеру Дердену. Он живет здесь. Он - мой друг.
Обезьянка-астронавт ответила:
- Мне жаль, но ты слишком... слишком молода, чтобы тренироваться с
нами.
- Шел бы ты, - отрезает Марла.
- Кроме того, - продолжает обезьянка, - ты не принесла то, что
необходимо: две черных рубашки, две пары черных брюк...
- Тайлер, - кричит Марла.
- Пару прочных черных ботинок.
- Тайлер!
- Две пары черных носков и две смены нижнего белья.
- Тайлер!
Я слышу, как хлопнула входная дверь. Марла три дня ждать не станет.
Приходя с работы, я обычно делаю себе бутерброд с арахисовым маслом.
Когда я пришел домой в этот раз, я увидел, как одна обезьянка читает
остальным, сидящим на полу, занимающим собой весь первый этаж, следующий
отрывок:
- Ни один из вас не обладает уникальностью и красотой снежинки. Вы - не
более чем разлагающаяся органическая материя, как и все другие живые
существа. Вы все - часть одной и той же компостной кучи.
Обезьянка-астронавт продолжала:
- Наша культура уравняла нас в правах. Никто больше не может с полным
основанием называть себя белым или черным, богатым или бедным. Мы все хотим
одного и того же. Наша индивидуальность ничего не стоит.
Чтец замолкает, когда я захожу, чтобы сделать себе бутерброд, и все
обезьянки-астронавты сидят смирно, как будто никого кроме меня здесь нет. Не
стоит, говорю я. Я уже читал это. Я набирал этот текст.
Даже мой начальник, наверное, уже это прочел.
Мы - просто большая куча дерьма, говорю я. Валяйте дальше, играйте в
ваши игры. Не обращайте на меня внимания.
Обезьянки-астронавты спокойно дожидаются, пока я сделаю бутерброд,
возьму еще одну бутылку водки и поднимусь наверх. У себя за спиной я слышу:
- Ни один из вас не обладает уникальностью и красотой снежинки.
Я - Разбитое Сердце Джека, потому что Тайлер бросил меня. Как мой отец.
Как все вокруг.
Вечерами, после работы, я иногда захожу то в один, то в другой
бойцовский клуб и спрашиваю, не видел ли кто Дердена Тайлера.
И в каждом новом бойцовском клубе кто-то другой, незнакомый мне стоит в
круге света под лампой, окруженный со всех сторон тьмой, и читает слова
Тайлера.
Первое правило бойцовского клуба гласит: никому не рассказывать о
бойцовском клубе.
Когда начинается бой, я отвожу руководителя клуба в сторону и спрашиваю
его, не слышал ли он о Тайлере Дердене. Я живу вместе с Тайлером, говорю я,
и он давно уже не появлялся дома.
Парень делает большие глаза и спрашивает, действительно ли я знаком с
Тайлером Дерденом.
Это случается в большинстве новых бойцовских клубов. Да, говорю я, мы с
Тайлером - лучшие приятели. И тогда, ни с того, ни с сего, все кидаются
пожать мне руку.
Эти новые ребята глядят на дырку в моей щеке и на черную кожу на моем
лице, желтую и зеленоватую по краям, и обращаются ко мне "сэр". Нет, сэр. Да
нет, сэр. Они не знакомы с Тайлером Дерденом, и никто из их знакомых тоже не
знаком. Друзья их друзей встречались с Тайлером, они и основали это
отделение бойцовского клуба, сэр.
Затем они подмигивают мне.
Никто из их знакомых не знаком с Тайлером Дерденом.
Сэр.
И все спрашивают меня, а это правда? Правда, что Тайлер Дерден создает
армию? Ходят такие слухи. Правда, что Тайлер спит по ночам не больше часа? А
еще ходят слухи, что Тайлер разъезжает по стране, открывая повсюду
бойцовские клубы. Что последует за этим? - интересуются все.
Собрания участников "Проекта Разгром" переместились в другой подвал,
побольше, потому что все комитеты - и "Поджоги", и "Налеты" и
"Неповиновение", и "Дезинформация" - становятся все многочисленнее и
многочисленнее, по мере того как новые и новые люди проходят школу
бойцовских клубов. У каждого комитета - свои руководители, но даже они не
знают, где находится Тайлер. Он связывается с ними каждую неделю по
телефону.
Все участники "Проекта Разгром" интересуются, что последует за этим.
К чему мы придем?
Что ждет нас впереди?
На Бумажной улице мы с Марлой гуляем по ночам в саду босиком, вдыхая на
каждом шагу аромат шалфея, лимонной вербены и розовой герани. Черные рубашки
идут за нами со свечами в руках, поднимая листья растений, чтобы убить
улитку или слизняка. Марла спрашивает, что здесь происходит?
Слой срезанных волос под слоем тряпичных обрезков. Волосы и навоз.
Подкормка сырым мясом и костной мукой. Растения растут быстрее, чем
обезьянки-астронавты успевают их срезать. Марла спрашивает меня:
- Что ты собираешься делать?
Как ты сказала?
В грязи что-то блеснуло золотом, и я наклонился, чтобы рассмотреть
получше. Я не знаю, что будет дальше, говорю я Марле.
Похоже, нас обоих бросили.
Уголком глаза я вижу обезьянок-астронавтов в черном, толпящихся у меня
за спиной со свечами в руках. Это блестел коренной зуб в золотой коронке.
Рядом с ним - еще два зуба с серебряными пломбами. Это - человеческая
челюсть.
Не знаю, говорю я, не знаю, что последует за этим. И я запихиваю
челюсть с блестками зубов туда, глубже в грязь, волосы, дерьмо, кости и
кровь, туда, где Марла их не увидит.